– Да полно тебе, Ильгиза, – отозвалась красавица, восседающая на ложе. – Я рада твоему приходу, иди сюда. Расскажи мне последние новости, а то я прозябаю тут в полной безвестности.
Ильгиза откинула с лица полупрозрачное покрывало и, сбросив замшевые туфли, проворно забралась на ложе, поджав под себя ноги. На вид чернобровой смуглолицей Ильгизе было лет двадцать. Ее подруга со славянскими чертами лица и с синими очами, по имени Фирузэ, привычным движением подставила щеку для поцелуя, когда Ильгиза мягко обвила ее шею руками.
– Что творится ныне во дворце! – волнуясь, зашептала Ильгиза чуть ли не в самое ухо Фирузэ. – Тохтамыш велел отрубить голову старшему повару, якобы за то, что тот пытался его отравить. Всех дворцовых слуг Тохтамыш прогнал с глаз долой. Дворецкому Тарбею велено Тохтамышем набрать новую прислугу. Сарайские вельможи с утра до вечера идут во дворец, желая присягнуть на верность Тохтамышу.
– Чему удивляться, этого и следовало ожидать! – Фирузэ пожала плечами, отложив в сторону шитье. – Мамай вряд ли одолеет Тохтамыша, все это понимают.
– Еще я слышала краем уха от дворцовых стражей, что будто бы Тохтамыш намерен весь Мамаев гарем раздать своим военачальникам, – волнуясь, продолжила Ильгиза. – А старшую из Мамаевых жен Тохтамыш собирается отпустить на волю.
– За что же такая милость этой злобной гадюке? – с неприязнью в голосе обронила Фирузэ. – Неужто мерзавка Ханум нашла себе могущественных заступников?
– Это ведомо лишь Аллаху, – печально вздохнула Ильгиза. – Видимо, скоро нам придется расстаться, милая Фирузэ. Вряд ли нас с тобой подарят какому-то одному военачальнику.
– Чему быть, того не миновать, дорогая моя, – грустно промолвила Фирузэ, обняв свою подругу за плечи.
Сказанное Ильгизой подтвердилось уже на следующий день.
Сразу после завтрака в покои к Фирузэ пришел Савалт, объявивший ей, что отныне она принадлежит ему.
– Хан Тохтамыш позволил мне выбрать наложницу в Мамаевом гареме, и я выбрал тебя, красавица, – улыбаясь, сказал Савалт. – Собирайся, будешь теперь жить в моем доме, а не в этом клоповнике!
– Чего же ты на меня положил глаз, витязь? – прислонившись к стене, поинтересовалась Фирузэ. – В Мамаевом гареме есть женщины помоложе и покрасивей, чем я.
– Ты же родом с Руси, как и я, – промолвил Савалт, приблизившись к Фирузэ. – Настоящее твое имя Агафья. Фирузэ тебя нарекли здесь, в гареме, из-за твоих синих глаз. Ведь Фирузэ означает по-басурмански «бирюза».
– Что еще ты обо мне ведаешь? – По красивым устам бывшей Мамаевой наложницы промелькнула еле заметная усмешка.
– Ведаю, что ты родом из Мурома и уже пять лет в неволе у нехристей мыкаешься, – ответил Савалт. – Я помню, как тебя привезли в Сарай воины мурзы Бегича после очередного набега на русские земли. Мы же с тобой, красавица, почти земляки. Ты из Мурома, а я из Рязани. Истинное мое имя Всеволод. Савалтом меня татары кличут.
– Ты, похоже, в чести у Тохтамыша. – Агафья взяла Всеволода за руку, заговорив с ним по-русски. – Сделай же доброе дело, вызволи из гарема мою подругу Ильгизу. Горько мне расставаться с нею.
– Ладно, – Всеволод ободряюще подмигнул Агафье, – поклонюсь в ноги Тохтамышу ради твоей подружки Ильгизы. Чай, не откажет в моей просьбе хан Тохтамыш. Я ведь не последний человек в его свите!
Тохтамыш уважил просьбу Всеволода, разрешив ему взять из Мамаева гарема не одну, а двух наложниц по своему выбору.
Ильгиза чуть не упала в обморок от радости, узнав, что ее вместе с Фирузэ забирает к себе домой казначей Савалт.
Такая щедрость Тохтамыша пришлась не по душе многим его приближенным. В первую очередь этим был недоволен эмир Алибек, который и без того косо поглядывал на русича Савалта. Возмущался Алибек и тем, что Тохтамыш отпустил на все четыре стороны Ханум, старшую из Мамаевых жен, следуя совету Савалта.
В беседе с Алибеком Тохтамыш разъяснил тому, что склочная и злобная Ханум непременно станет обузой для Мамая, который ныне вынужден скитаться по степям, имея нужду во всем. К тому же Ханум привыкла совать нос во все дела, она непременно станет надоедать Мамаю своими наставлениями, будет досаждать ему различными требованиями. Вполне может случиться так, что из-за вмешательства Ханум Мамай примет какое-нибудь ошибочное решение и это окончательно погубит его. Именно на это и рассчитывает Тохтамыш, прислушавшийся к совету Савалта, который прекрасно знает истеричную натуру Ханум и ее влияние на Мамая.
Глава 6. Ханум
В юрте пахло старыми овчинами, кизячным дымом и кислой сывороткой из овечьего молока. В очаге тлели горячие угли, подернутые сизым пеплом. Горели масляные светильники, источая запах прогорклого конопляного масла.
Сидящий возле очага Мамай с мрачным видом выслушивал двух своих гонцов, которые привезли ему неутешительные вести из стойбищ кипчакского племени анджоглы. Тамошние вожди отказались воевать на стороне Мамая против Тохтамыша. Оказалось, что повинны в этом Чалмай и Огул-бек, уговорившие знатных людей из племени анджоглы присягнуть на верность Тохтамышу.
Отпустив гонцов, Мамай отхлебнул кумыса прямо из бурдюка и принялся расхаживать по юрте, ругаясь сквозь зубы. Видя злобное настроение Мамая, все его слуги поспешили удалиться из юрты, дабы не угодить под горячую руку своего господина.
«Позавчера ко мне прискакал гонец от шатров кипчакского племени дурут с известием, что изменник Сатай склонил старейшин этого племени на сторону Тохтамыша, – размышлял Мамай. – Сегодня я узнаю о том, что племя анджоглы не пойдет за мной против Тохтамыша, поскольку предатели Чалмай и Огул-бек очернили меня в глазах тамошних родовых вождей. Кругом измена и предательство! Круг моих верных сторонников быстро редеет. Как мне воевать с Тохтамышем в таких условиях?..»
Размышления Мамая были прерваны появлением его супруги Ханум, юрта которой стояла рядом с Мамаевым шатром.
Будучи ханского рода в отличие от Мамая, Ханум привыкла держать себя надменно и вызывающе, общаясь с супругом. В глубине души Ханум никогда не любила Мамая, став его женой помимо своей воли. Хан Бердибек, отец Ханум, так сильно желал заполучить власть над Золотой Ордой, что ради этого пошел на убийство своего отца и братьев. У Бердибека было очень мало сторонников среди сарайской знати, поэтому он приблизил к себе темника Мамая, осыпав его почестями и дарами. Воины Мамая возвели Бердибека на трон, вырезав всю его родню по мужской линии. Бердибек отблагодарил Мамая тем, что сделал его своим зятем. Впрочем, Бердибек просидел на ханском троне всего два года. Он был зарезан вельможами из своего окружения, которые устали от его бессмысленной жестокости. У Бердибека была привычка казнить своих приближенных за малейшие провинности. Даже Мамай не смог спасти Бердибека от смерти, поскольку ему самому в ту пору пришлось спасаться бегством.
Ханум было чуть больше тридцати лет. Она была невысока ростом и склонна к полноте, уродившись этим в отца. Матерью Ханум была аланская княжна, поэтому ее кожа была заметно белее, чем у прочих знатных татарок. Лицо Ханум имело приятные черты, у нее были миндалевидные глаза с длинными темными ресницами, высоко вскинутые брови, круглый высокий лоб, небольшой прямой нос, красиво очерченные уста, мягко закругленный подбородок. Свои длинные иссиня-черные волосы Ханум обычно заплетала в четыре косы, две из которых она укладывала венцом на макушке, пряча их под круглой нарядной шапочкой. Две другие косы обычно свисали на грудь Ханум, прикрывая ей уши. Эти свисавшие на грудь косы Ханум любила украшать жемчужными ожерельями, бусами и серебряными монистами.
