— Ливни… на Тайной вечере Он сказал апостолам, что прежде них отправится в Галил.
[109]
— Да, это написано у Марка, помню, — нахмурившись, ответил Ливни.
Они долгое время смотрели в глаза друг другу. Между ними будто шла беззвучная беседа, как в прежние дни, в библиотеке Кесарии.
Варнава постучал ногтем по краю чашки.
— В отличие от церкви я уважаю его пожелания.
Ливни улыбнулся и усмехнулся.
— Даже не говори, — сказал он, вытирая слезы рукавом. — Я не желаю знать, где это находится.
Калай поджала ноги под себя, а чашку с вином поставила себе на колени.
— Ты сказал Ливни про свиток? — тихо спросила она.
— Какой свиток? — резко обернувшись к ней, отозвался Ливни.
Варнава недовольно глянул на Калай.
— Ты уверен, что хочешь быть вовлечен в это? — подумав, спросил он.
Не обращая внимания на суровое выражение лица Варнавы, Калай продолжила:
— Я нашла свиток в пальцах скелета. Как будто он сжимал его в пальцах, когда умирал.
— Скорее, его вложили в руку умершему, когда готовили к погребению, — поправил ее Варнава.
Ливни выпрямился и сощурился.
— Ты нашла в Его руке свиток?
Эпилог
Епископ Сильвестр нервно теребил воротник одеяния, шагая по залитому светом жаровен залу дворца. Ему казалось, что его шея опухла или воротник слишком тесный. Пальцы были мокрыми от пота. Он миновал нескольких караульных. Ни один даже не глянул на него, словно он был далеким, едва заметным насекомым.
Чем дальше он шел по дворцу, тем сильнее бесконечные ряды колонн и арок напоминали ему холодные сталагмиты. Сильвестр мог поклясться, что ощущал царящий здесь дух зла. Он всегда чувствовал его, входя во дворец Константина. Зловеще сырой и холодный воздух. Чье-то незримое присутствие в каждой тени, словно дворец, как живой, перешептывается сам с собой.
Или это просто страх, ползущий откуда-то изнутри и превращающий его в больного.
Свернув за угол, он остановился. Перед входом в тронный зал Константина стояли четверо центурионов. Странно. Стража здесь есть всегда, но он никогда не видел у императорских дверей людей такого звания да еще в таком количестве.
Он подошел к ним, и центурионы обернулись.
— Доброго тебе вечера, центурион Феликс, — склонив голову, сказал Сильвестр. — Пионий, как поживаешь?
Двух других он не знал.
— У меня все хорошо, — ответил Пионий, рослый темноволосый мужчина. — Он ждет тебя уже некоторое время.
— Меня только что оповестили о том, что он меня вызвал! — дрожащим голосом воскликнул Сильвестр. — Надеюсь, он не разгневался.
— Сам узнаешь, — ответил Пионий, указывая рукой на дверь.
Центурионы отошли от двери, о чем-то тихо разговаривая.
Сильвестр расправил плечи.
— Ваше величество, — тихо сказал он, — это Сильвестр.
— Входи.
В голосе не слышалось гнева, и Сильвестр слегка успокоился. Толкнув тяжелую дверь, он вошел в тронный зал.
Император сидел за столом, обложенный картами, и читал какое-то послание, сморщившись, будто испытывая отвращение. На нем был темно-синий плащ, расшитый серебром и золотом, поверх алой туники. Пояс с мечом лежал рядом, на кресле. Под рукой.
Сильвестр терпеливо дожидался, пока его подзовут. Огонь в очаге колеблющимся янтарным светом освещал затейливо украшенную мебель и куполообразный потолок.
— Они нашли это? — не поднимая глаз, спросил Константин.
— Ну… э… не совсем.
Константин медленно перевел взгляд на Сильвестра. Его глаза блестели, как смазанная маслом оружейная сталь, жесткие и сверкающие, способные в любой момент наполниться смертельной чернотой.
— Отвечай на вопрос.
Сильвестр беспомощно всплеснул руками.
— Епископ Меридий доложил мне о том, что они нашли гробницу, в которой был оссуарий с надписью «Иешуа бар Йосеф», но…
— И он был уничтожен, как я и приказывал.
Сильвестр снова провел пальцами по воротнику. Он словно душил его.
— Нет. — И поспешно добавил: — Потому что мы не можем быть уверены в том, что это именно тот оссуарий. Епископ Макарий заявляет, что у него в монастыре хранятся еще два оссуария с такой же надписью! Очевидно, эти имена во время жизни Господа нашего были очень распространенными. Из этого следует, что гробница не представляет для нас никакой опасности. Мы не можем доказать, что это его могила, но и никто другой не может подтвердить это.
Константин принялся двигать по столу взад и вперед письмо, которое читал до этого, а затем отбросил его в сторону и встал. Протянул руку и надел пояс с мечом. Когда он шел вокруг стола, сердце Сильвестра ушло в пятки. Он всегда знал, что смерть придет к нему здесь, в этом зале.
Остановившись прямо перед ним, Константин упер руки в бедра.
— Тем не менее я все равно желаю, чтобы эту гробницу закопали. И поглубже, — сказал он.
— Да, ваше величество. Я немедленно отправлю распоряжение епископу Макарию.
Константин слегка покачивался из стороны в сторону, словно, беседуя с центурионами, выпил вина больше, чем надо.
Но когда он глянул на Сильвестра, в его глазах не было ни капли хмеля. Это были глаза императора, в сердце которого жил дикий зверь, и они сжигали Сильвестра заживо своим нечеловеческим блеском.
— Сильвестр, я разговаривал со стратегами, моими полководцами, и они согласились со мной, что христианство, каким мы его создали, может стать самым мощным орудием в истории империи.
— Ваше величество? — переспросил Сильвестр, недоуменно моргнув.
— Эта религия распространяется со скоростью пожара.
— О да, конечно же, ваше величество! — возбужденно поддакнул ему Сильвестр. — Конечно же да! Истина — словно редкая жемчужина…
— Если мы сможем правильно и аккуратно направлять веру, это будет чрезвычайно полезно, — перебил его Константин, снова пошатываясь, видимо от усталости. — Теперь ведь это будет несложно? Если нет тела, то и с воскрешением все в порядке.
— Ну… враги у нас все еще остались. Епископ Евсевий все так же отстаивает идеалы веротерпимости. Он никогда не согласится признать наши жесткие догматы по своей воле. А епископ Макарий Иерусалимский, по всей вероятности, помог Еретику и его банде воров. Он…
