Если бы Кир только что не предостерег его, то увиденное заставило бы его закричать.
Монахи лежали, привалившись к обеденному столу, с кусками еды в руках, другие скорчились на полу в неестественных позах. Из-под их тел расползались лужи мочи.
Сердце Заратана бешено колотилось. Все его тело, казалось, было объято огнем. Протянув руку, он ухватился за рукав Кира. Тот, посмотрев на него, понял, что юноша хочет убежать, и покачал головой.
Кир двинулся внутрь трапезной, обходя опрокинутые скамьи и разбитые миски и чашки, осколками которых был усыпан каменный пол. Заратан шел следом на дрожащих ногах.
Во главе стола лицом вниз лежал мужчина. Он раскинул руки в стороны, будто пытаясь дотянуться до листов пергамента, лежавших у самых его пальцев.
Кир аккуратно перевернул его.
Брат Иона! Сердце Заратана сжала мучительная боль. В отчаянии он повернулся к Киру, чтобы спросить, что произошло, но холодная ярость во взгляде брата-монаха заставила его сохранить молчание, но не только она. Его горло сжалось от спазма так, что он с трудом дышал.
Кир подобрал лист пергамента и принялся читать его. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он отдал его Заратану.
— Список запрещенных книг, — прошептал он.
Заратан даже не посмотрел на лист. Он просто скомкал его и пошел вслед за Киром, когда тот тихо и осторожно вышел из кухни в коридор. Внутри монастыря не горело ни одной лампы, и чем темнее становилось снаружи, тем труднее было что-то разглядеть внутри. Кир методично шел по коридору, открывая и закрывая одну дверь за другой с мрачной решимостью, как Сизиф с его камнем, приговоренный вечно исполнять свое бессмысленное дело.
Чаще всего тела лежали распластавшись, на полу, иногда прямо на столах. В двух кельях они увидели монахов, свисающих из окон, будто в последнее мгновение они решили выпрыгнуть.
«Что же это за безумие?»
Рядом с каждым трупом была тарелка с едой, чаще всего перевернутая. Хлеб и мясо были разбросаны по полу.
И у каждого умершего лицо было синеватого оттенка.
Когда они дошли до конца коридора и остановились у окна, через которое лился лунный свет, Заратан не сдержался.
— Кир, скажи, пожалуйста… — зашептал он.
— Цианид, вероятно, в мясе, но вполне возможно, что убийцы отравили и хлеб с водой. Ничего не трогай.
— Но… зачем, кому это надо? Мы же всего лишь монахи!
Кир смотрел на него немигающим взглядом. Даже в серебристом свете луны лицо Кира вырисовывалось нечетко из-за черных волос и бороды. Хорошо были видны лишь его зеленые глаза, отражавшие лунный свет, будто два хорошо отполированных зеркала.
— Сначала, после вопросов епископа Меридия, я думал, что они пришли за мной, — начал он. — Но тогда в этом нет никакого смысла. Они бы просто прислали центурионов и арестовали меня.
— А зачем им ты?
Кир отвернулся, в сотый раз внимательно разглядывая темноту.
— Вполне очевидно, что они пришли не за мной, — сказал он вместо ответа. — Они пришли, чтобы уничтожить некие свидетельства, находящиеся здесь, в монастыре.
Заратан стоял, ломая руки, как перепуганный ребенок.
— Какие свидетельства? Почему они просто не приказали нам отдать их? Они могли бы забрать все, что угодно.
— Потому, брат, что нельзя отнять то, что осталось в сердцах людей. Это можно только убить вместе с ними.
Кир коснулся рукой листа пергамента, лежащего на столе у мертвого монаха. Когда он подставил его под лучи лунного света, Заратан разглядел название, написанное крупными буквами. Это было Евангелие от Фомы, текст, который, как утверждалось, написал родной брат Господа. Его почитали с самых первых лет христианства. Вероятно, монах обдумывал какое-то высказывание из него.
— Евангелие от Фомы есть в списке, который мы видели на кухне.
— Они запрещают нам читать Фому! — произнес пораженный Заратан. — Но это же абсурд! Христиане читали эту книгу с самых первых лет! Это любимое Евангелие моей матери.
— Боюсь, не теперь. Если она хочет и дальше дышать.
Кир осторожно подвинулся к окну и осмотрел окрестности монастыря и раскинувшуюся за ними пустыню. Пальмы поблескивали в свете луны, будто осыпанные серебряной пылью.
— Они здесь, — сказал он.
У Заратана сжало живот от страха.
— Кто? О чем ты говоришь?
— Люди, которые должны удостовериться в том, что все мы мертвы. Они придут. Скоро. После того, что они сделали, они ничего не оставят на волю случая, обезопасят себя.
— Ты имеешь в виду двух монахов, которых не было за ужином? — спросил Заратан. Он почувствовал, что его вот-вот стошнит.
Кир резко обернулся к нему.
— Ты помнишь, как брат Иона сказал, что брат Варнава никогда не назначает наказания, не следуя ему сам?
— Да, и что?
Кир развернулся и быстро пошел по коридору. Полы его белого одеяния хлопали, не поспевая за шагами длинных ног.
— Куда ты идешь? — прошептал Заратан. — Если они придут, то ведь нам надо бежать. Пока еще можно.
Кир не сбавил шаг ни на йоту. Он подошел к двери кельи брата Варнавы.
— Брат? Брат, ты не спишь? — позвал он.
Не услышав ответа, он открыл дверь и заглянул внутрь. Через пару секунд он закрыл дверь.
— Его там нет. Где же он?
— Может, еще в библиотеке?
Кир кивнул и пошел к базилике, той же самой дорогой, которой они шли к брату Варнаве сегодня днем.
Эхо от их шагов было каким-то нереальным, призрачным, будто это шли не люди.
— Кир, сколько же у нас времени до того, как они придут осматривать монастырь? — умоляюще спросил Заратан, когда они шли по темным коридорам. — Может, лучше бежать?
— А вот это, брат, надо делать в последнюю очередь. Первого же, кто выбежит из монастыря, убьют раньше, чем он сделает шаг за ворота. Надо дождаться темноты, чтобы они не увидели наше бегство.
— И сколько этого ждать?
— По-моему, луна зайдет через полчаса.
— К этому времени мы уже погибнем!
Они снова прошли через страшную до жути кухню и вышли в молельню. Кир остановился как вкопанный.
Люк в крипту был открыт. Сквозь его проем лился янтарный свет масляного светильника, немного освещавший молельню.
— У кого еще был ключ от крипты? — спросил Кир.
— Откуда я знаю? — прошептал Заратан.
Его сердце билось так, будто было готово в любой момент выпрыгнуть из груди.
— Кир, прошу, давай убежим!
— Жди меня здесь, — ответил Кир. — Никуда не двигайся, пока я тебе не скажу. Понял?
