— Есть и другие варианты.
— Какие? — с тревогой спрашивает она.
Лицо у нее такое, будто ее снедает ужасающий страх, от которого она никак не может избавиться.
— Он может предстать перед римлянами и открыто объявить, что царство его не от мира сего. Римлян беспокоят лишь земные цари и их людские армии. А за ним не стоит ни того ни другого.
Где-то блеет коза, вслед за ней начинает лаять собака.
— Йосеф, я должна кое-что с тобой обсудить, — шепчет Марьям.
— Что?
— Мне нужна последняя услуга… — начинает она и вдруг резко оборачивается.
Я тоже оборачиваюсь туда, куда смотрит она, и замечаю человека справа от нас, прячущегося в тени дома. Он быстро убегает, обогнув угол дома.
— Как ты думаешь, это Кифа? — шепчет она.
Кажется, что от страха в ее голосе дрожит даже окружающий нас воздух.
— Он очень высокого роста — вот все, что я могу сказать. Возможно, это был Клеопа или даже римский солдат. А почему ты подумала, что это Кифа?
— Он все время подслушивает и шпионит, — шепотом отвечает она.
Я беру ее под руку, и мы поднимаемся обратно на холм, не желая ждать, пока все выяснится.
— Вернемся в дом, Марьям, — говорю я. — Оставаться здесь одной в темноте слишком опасно.
Глава 22
Епископ Меридий стоял у длинного стола, скрестив руки на груди. Его черное одеяние было почти одного цвета с темной древесиной орехового дерева, но резко выделялось на фоне серого камня стен. Обстановка давила на него — эти пыльные полки в два человеческих роста, наполненные свитками и рукописными книгами. Облегчение приносили лишь прорезающие стены крохотные окошки под потолком. Тишина александрийской библиотеки, казалось, усиливала звучание его голоса.
— Ты придерживался плана?
Лука кивнул.
— Ты говорил, что, если нас поймают, надо сказать им, что ты направляешься в Кесарию. Я так и сделал.
Меридий провел рукой по столу. Хотя его совсем недавно полировали маслом, на кончиках пальцев осталась пыль. Ему снова захотелось в Рим. Там царит чистота. А здесь всегда грязно и мерзко. Непонятно, как люди могут жить в таком убожестве. Но они ведь обычные селяне и труженики. Наверное, просто не замечают.
Он вытер руку о свое одеяние.
— Думаешь, они тебе поверили?
— Да. Я слышал их разговор. Старик, Варнава, беспокоился о своем друге Евсевии.
— Как мы и ожидали. Но они могут и не направиться прямо в библиотеку.
— Почему?
— Епископ Афанасий, здешний патриарх, не питает особой любви к Евсевию. Он сам мне рассказал про двоих бывших помощников Евсевия, живущих между этим местом и Кесарией.
— Думаешь, Варнава может попытаться связаться с ними?
— Возможно. Один живет неподалеку от Агриппии, другой — в Аполлонии.
— Ты хочешь, чтобы я нашел этих людей?
— Еще не решил. Про человека, живущего неподалеку от Агриппии, рассказывают, что это старый отшельник, и никто в точности не знает, где его найти. Он то и дело переходит из одной пещеры в другую. Того, который в Аполлонии, найти проще. Он местная знаменитость, известный уличный проповедник.
Лука молчал, ожидая указаний.
Меридий присмотрелся. Коричневое одеяние Луки было разорвано в нескольких местах, а его лицо выглядело ужасно. Красное и опухшее, наверное, он попал в песчаную бурю на открытой местности. Кроме того, он шагал как-то неуклюже и с осторожностью.
— Атиний в свое время прославился умением заставлять людей говорить.
Лука тупо посмотрел на Меридия.
— Центурион Атиний хорошо знает человеческие слабости.
— Да уж, думаю, он хорошо научился этому, участвуя во многих войнах.
— Но женщина куда хуже. Она… — Его голос упал.
— Ты не сказал им ничего лишнего? — нахмурился Меридий.
В ледяных глубинах глаз Луки вспыхнула злоба, но он ответил очень спокойно.
— Они и так знали, что за нападением на их монастырь стоишь ты. А больше мне им было нечего сказать. Ты же мне не сообщил, что мы ищем.
Это было чистой правдой, по крайней мере относительно самых важных сведений. А об этом Меридий и сам знал не слишком много. Ему дали четкие указания, что именно следует сообщить храмовой страже. Только самое необходимое для выполнения их священного долга. И Лука лишь подтвердил, насколько мудрым было такое решение.
— Я разработал новый план. Епископу Афанасию будет предложено послать с тобой лучших своих людей. У тебя есть какие-нибудь возражения?
— Нет, если это действительно опытные люди.
— Хорошо. Я распорядился насчет путешествия в Иерусалим. Отбываю сегодня днем. Афанасий великодушно предоставил для тебя чистую одежду и припасы. Я пришлю их в твою келью. Иди и готовься. Что же касается отшельника и проповедника, я оповещу тебя, когда решу, что с ними делать.
Лука переминался с ноги на ногу, явно желая что-то сказать.
— Что такое?
— Когда все кончится, если решишь вознаградить меня с обычной для тебя щедростью, то я хотел бы получить в собственность Калай, эту женщину-прачку.
Меридий небрежно махнул рукой.
— Поскольку она абсолютно ничего не смыслит в цели наших поисков, можешь делать с ней все, что угодно.
На губах Луки заиграла еле заметная, но устрашающая улыбка.
— Что с твоими ранами, Лука? Ехать верхом сможешь?
— Смогу.
Лука поклонился в пояс, сморщился от боли и неуклюже пошел в сторону массивной двери. Когда он распахнул ее, внутрь подул прохладный ветерок и страницы старинных книг зашевелились.
Меридий глядел, как на поверхности стола ветер закрутил небольшой вихрь из пылинок. Сверкая в лучах солнца, они опустились ему на плечи. Раздраженно отряхнувшись, он посмотрел на заваленные книгами полки. Сплошная ересь. Он принялся снимать их с полок одну за другой и укладывать на стол.
Прежде чем закончится сегодняшний день, все они должны быть сожжены.
Глава 23
Зачерпнув чашкой воды в окаймленном пальмами пруду, Калай посмотрела вверх. Небо было усыпано звездами. Хотя Кир и возражал против стоянки в этом месте, поскольку плохо знал его, они сделали привал. Все смертельно устали. А если не дать отдохнуть лошадям, то эти несчастные твари просто рухнут.
Варнава спал, лежа на песке в пяти шагах от нее, положив голову на мешок с книгами и свернувшись калачиком. Справа от него лежал Заратан, напоминавший груду скомканной одежды. В свете звезд их лица казались призрачно-белыми.
