— Раз в жизни о тебе скажут правду!
— Заткнись! — закричал он, толкнув ее так, что она с размаху ударилась затылком о лед.
Вновь подступили головокружение и тошнота. Она лежала на льду, чуя, как морозное дыхание Ветряной Женщины касается ее лица. Она услышала звук, какой бывает у камня, скользящего по слоновой кости. Это старый шаман доставал свой кинжал из ножен.
«Лучше уж умереть… Слышишь ли ты меня, Бегущий-в-Свете? Я, твоя возлюбленная, пыталась добраться до тебя… Не твоя вина… Не казнись понапрасну».
Открыв глаза, она увидела, как сверкнул при бледном дневном свете обсидиановый клинок Кричащего Петухом. Старик схватил ее за волосы. Она задержала дыхание; сердце ее беспорядочно колотилось, горло сдавила судорога страха.
И тут…
— Сновидец, — произнес Вороний Ловчий, схватив шамана за руку, занесшую нож. — Она оскорбила тебя, надругалась над твоим саном, унизила тебя перед Народом. Но сейчас ты поступаешь неверно…
— Прочь! — Кричащий Петухом побагровел. Он часто и глубоко дышал, не в силах совладать с душащим его гневом. — Я сотру ее с лица земли…
— Смерть — слишком уж легкое наказание.
— Это не твое дело!
Вороний Ловчий пожал плечами и отпустил дрожащую руку старика.
— В самом деле. И все же подумай. Если ты оставишь ее в живых, ты сможешь каждый день подвергать ее позору и унижению. Это кара похуже, чем прямо сейчас прервать ее страдания.
Речь его звучала так убедительно, была так спокойна… Но Пляшущая Лиса уловила отчаяние в его глазах. В руке его дрожало копье: в любую минуту он готов был пустить его в ход.
Старый шаман, обхватив подбородок рукою, молча глядел на свою распростертую на земле жену.
— Пусть живет отверженной? Вороний Ловчий кивнул:
— Она выживет, только если кто-то швырнет ей объедок. Или если она станет подбирать отбросы, как ворона.
— Да…
Лиса закрыла глаза. «И ты сможешь мучить меня когда пожелаешь».
— Муж! — взмолилась она. — Убей меня. Я не привыкла…
— Никто ей не подаст. Все голодают, — задумчиво сказал Кричащий Петухом, елозя пальцем по щеке, и на лице его появилось подобие кривой улыбки.
Вороний Ловчий тоже улыбнулся:
— Тогда она будет обречена на медленную смерть и…
— Живи, женщина! И ты увидишь, что тебя ждет, — промычал старик. Склонившись над ней, он зловеще прошептал:
— Не успеет Лунная Женщина один раз повернуть свое лицо, ты пожалеешь, что я не перерезал тебе горло.
Она равнодушно посмотрела на отдаленные пики, отливавшие темно-красным в лучах заката. Там сейчас Бегущий-в-Свете, он идет сквозь отверстие в исполинском леднике к лежащему за ним раю. Она представила себе его глаза, вспомнила нежность, с которой он смотрел на нее, — и душа ее заныла от боли.
— Я скажу Народу, — промолвил Кричащий Петухом. Она слышала, как он не торопясь удаляется прочь.
Прошло несколько минут. Наконец Вороний Ловчий громко вздохнул и склонился над ней. Он приподнял ее голову и повернул лицом к себе. Он так походил на Света… только в глазах — холодный блеск.
— Я уж думал, придется его убить. Но кажется, испытание позади. Сейчас надо…
— Какое испытание?
Он нахмурился, как будто сердясь на ее тупость:
— Разве я не говорил тебе? И нам это еще не раз предстоит. Но не сердись. У тебя будет вдоволь пищи, чтобы перенести все это.
— С чего бы это?
Выражение его лица смягчилось.
— Потому что я люблю тебя. И без тебя будет невозможно… — Он замолчал, задрал голову и, погрузившись в свои мысли, стал смотреть на укутанное облаками небо. — Я не знаю, что в точности произойдет… Но однажды ты мне понадобишься. Помни: твоя жизнь предназначена мне.
Она увидела его безумные и остекленевшие глаза, и ее охватила дрожь.
— Не беспокойся — сказал он. Он взял ее ладонь в руки, словно утешая испуганное дитя, и прошептал:
— Я сказал — я о тебе позабочусь.
Где-то в сугробах завыл волк. Ветер разносил по ветру его неутешный вой.
Вечернее солнце сияло мягким молочным светом. Ветряная Женщина рассеяла облака, и они легли на небе тонкими золотистыми полосами.
Порывы ветра пронзали людей до самых костей. На меховых воротниках сверкала изморозь. Темные круги лежали под глазами. А люди все шли вперед — к бесконечному ряду холмов.
Издающий Клич оглянулся. Люди шли длинной колонной, один за другим. Обрубленная Ветвь ковыляла в самом конце колонны, осторожно ступая на занесенные снегом камни. Впереди шло трое детей. А возглавлял шествие тот, кого теперь звали Волчьим Сновидцем. На плечах он нес копья. Сон вел его за собой — он был всецело в его власти.
Издающий Клич поглядел на Прыгающего Зайца. Его молодой родич выглядел таким усталым среди этой древней равнины! Соскабливая изморозь с мехового воротника, он волочил ноги, пытаясь уклониться от порывов ледяного ветра.
— Кричащий Петухом сказал — четыре недели… Еще четыре недели голодать!
Прыгающий Заяц горько поджал губы:
— Какая у нас добыча? Неужто всего три кролика с самого Мамонтового Лагеря?
— И это только первая неделя, — печально произнес Издающий Клич, глядя в спину Волчьему Сновидцу. — Может, стоит вернуться?
— Какая разница? — прошептала Зеленая Вода. — В Мамонтовом Лагере будет такой же голод.
Издающий Клич опустил глаза и не торопясь двинулся вперед. Он по опыту знал: до ночи им не добраться до вершины ближней гряды. Стыд жег его. Как это он успел так быстро усомниться в Волчьем Сне?
Шаг за шагом шли они к цели, осторожно поднимая ослабевшие от голода ноги. Лишние движения — лишняя трата сил…
— Духи, — тихо шептал Прыгающий Заяц, — Бегущий-в-Свете должен еще раз услышать Волка! Пусть он воспарит душой и еще запасется Вещей Силой!
— Ты все еще веришь в это? — спросил, тяжело дыша, Поющий Волк.
— А ты нет?
— Волк не мучил бы нас так, если бы мы шли за его Сном.
— Бросьте… Что-то же надо делать, — возразила Смеющаяся Заря. — Мы, женщины, и то не жалуемся… Мы бережем дыхание и идем. Вы, мужчины, берите с нас пример!
Все замолкли. Потом оглянулись и увидели: сквозь белоснежные облака пробивались серебристые лучи Отца Солнца, медленно опускавшегося за горизонт.
— Может, это и есть подтверждение нашей вере, — прошептала Смеющаяся Заря.
Издающий Клич поглядел на серое небо:
— Смерть от голода не худшая смерть… Бывает и похуже. Например, загниет зуб — и раздует всю щеку. А то еще воспалятся суставы — боль такая, что корчиться будешь и ни рукой, ни ногой шевельнуть не сможешь. Еще и так бывает — сломаешь ногу среди тундры и будешь себе валяться в снегу, пока тебя не сожрет Дедушка Белый Медведь. А помнишь Моржового Клыка? У него так распухли ноги, что не влезали в сапоги. Потом он стал мочиться кровью. А после…
