— Но, Бабушка, — смущенно возразил Прыгающий Заяц, — мы же голода…
— Что? Да, вы недостойны милости Волка. Ну так давайте! Поворачивайте назад, трусишки несчастные!
Прыгающий Заяц зажмурился. Даже сейчас не мог он позволить себе дерзко ответить старшей по возрасту.
— Что ж делать, Бабушка. Жить-то хочется.
— Кажется, мы все позабыли, — задумчиво произнесла Зеленая Вода, — ведь нынешняя Долгая Тьма не такая, как прежде. Этаких холодов никто не упомнит. А на севере и западе — Другие, и туда ходу нет. А здесь — новая земля. По крайней мере, на вершинах холмов снег сдувает ветром. Там, на севере, мы все время утопали в снегу по колено.
— Но можно попытаться найти жилище какого-нибудь народа, — заметил Прыгающий Заяц.
— А хватит ли у них припасов, чтобы прокормить нас? — удивленно подняла бровь Зеленая Вода. — Может, мы и сами сгинем, и их погубим.
— Как спастись… — пробормотал Поющий Волк. — Мы тут сидим и гадаем, как бы нам выжить, а где ж наш великий Сновидец? — Он указал на вход в нору:
— Убежал… Стыдится смотреть нам в глаза!
Наступила тишина. Только огонь потрескивал и Обрубленная Ветвь посасывала свою кость.
— Он, должно быть, пытается приманить зверя, — в конце концов произнесла Зеленая Вода.
— Ха! Да он небось на ногах не стоит от голода. То-то занятие для человека, у которого есть Вещая Сила, — приманивать зверя. Да и потом, какие звери могут быть здесь, среди голых скал?
— Может, мышки какие или…
— Я видел сегодня, как он споткнулся и упал. Он потерял свою Силу! Он всех нас погубит! Издающий Клич тяжело вздохнул:
— Не думаю…
— Может, Духи Долгой Тьмы уже вынули из тела его душу, унесли ее во мрак ночи, чтобы набраться сил и потом поглотить всех нас.
— Вы… — прошептала Обрубленная Ветвь, поедая их глазами. Ее морщинистое лицо искажал такой гнев, что все замолкли. — Что вы все сделали для Народа? А? Ничегошеньки. Осуждать — тут вы все мастера, а самим что-то сделать — тут уж нет. Вы ждете, чтобы другой Дал вам надежду на спасение. А при первых трудностях торопитесь судить его. Да вы хуже, чем Духи Долгой Тьмы, вы сами себе души высасываете своим нытьем и своей завистью!
Поющий Волк даже рот открыл от возмущения, суровые слова готовы были сорваться у него с языка.
— Ты, сумасшедшая старуха…
— Не прекословь мне, мальчишка! Я тебя сейчас этой костью проткну! — Она вцепилась в его воротник, свирепо дыша ему прямо в лицо.
Он отпрянул, отбиваясь от нее руками:
— Ты, старая ворона! Совсем с ума свихнулась, — что ты, что этот твой Бегущий-в-Свете…
Старуха все наседала на него, тыча в него костью, сверкая глазами:
— Уж позволь кое-что сказать тебе, мальчик мой! У тебя никогда не было случая показать себя в деле. Потому-то ты всегда и пресмыкался так перед Кричащим Петухом. А помнишь ты хоть, как он отказался пропеть похоронную песнь над твоей дочерью? Что, уже забыл?
— Я не понимаю, к чему ты…
— Ведь поэтому все так и произошло! — продолжала она, тыча костью ему в колено. — Поэтому ты и обиделся на Кричащего Петухом, разуверился в нем и стал следовать Волчьему Сну. А раньше что было, а? Почему ты бросил Род Блеющего Барана? Может, потому, что тебя не сделали первым среди охотников, когда ты это, как тебе казалось, заслужил?
Поющий Волк опустил глаза.
— Ты всегда поступаешь по зову чувства, мальчик мой. Подумай-ка об этом. Вечно ноешь и жалуешься. Нет чтобы поразмыслить здраво — что ты делаешь и почему. И если Народ погибнет, это будет из-за тебя и таких, как ты.
Поющий Волк так скрипнул зубами, что все сидящие в снежной норе услышали это и смущенно опустили головы.
— И ты хочешь стать во главе Народа? У тебя есть кое-что за душой, но ты слишком труслив, чтобы пустить это в ход.
— Бабушка, он старается… — мягко возразила Зеленая Вода. — Сейчас для всех нас худые времена. Поющий Волк…
— Не очень-то он старается. Мальчик должен показать себя в деле. Тогда он не будет осуждать людей, которые старались получше.
Зеленая Вода слабо улыбнулась:
— Когда смотришь кругом и видишь столько пустых мест, где раньше были знакомые лица, сердце замирает.
Какие еще нужны испытания? Не осуждай Поющего Волка! Эта зима была для него особенно тяжелой.
Обрубленная Ветвь холодно взглянула на Зеленую ВОДУ уголком глаза, потом обернулась к Поющему Волку. Тот сел и опустил голову, вдруг присмирев.
— Это правда, мальчик мой? Тебе действительно было тяжелее, чем другим?
Внезапно сорвавшись с места, он обошел старуху и выскочил в ночную тьму сквозь отверстие в снежной стене.
— Совсем мы изголодались, — пробормотал Прыгающий Заяц Издающему Клич. — С ума сходить начали… Тот опустил глаза:
— Да уж, никто из нас не может похвалиться, что он все время в здравом рассудке.
— А особенно Бегущий-в-Свете. Обрубленная Ветвь ткнула его в руку своей костью. Он запнулся.
— Что вы все можете знать про Сон? А я его видела! — пробормотала она, тряся головою, кутаясь в свой ветхий, измятый плащ. — Видела в его глазах.
Издающий Клич, хмуро глядя на своего оробевшего родича, положил руку на плечо старухи:
— Он не то имел в виду, Бабушка. Он…
— Может, ты и видела! — возразил Прыгающий Заяц. — И все равно он, быть может, и впрямь безумец, как говорил Вороний Ловчий.
Обрубленная Ветвь нахмурилась, глядя на лежащую у нее на плече ладонь.
— А ну дай мне дорогу, ты, пустоголовый дурень… или тебя тоже уколю, — буркнула она, поднимая свою острую кость. Издающий Клич отдернул руку, как обожженный. Окинув взглядом шатер, Обрубленная Ветвь выдохнула:
— Мы же еще не мертвые, а?
— Да, — тихо отозвалась Зеленая Вода. — Сон жив.
— Сон? — отозвался снаружи Поющий Волк. — С этим Сном мы скоро так заснем, что уж не проснемся.
— Нет! — крикнула Обрубленная Ветвь, вцепившись в парку Издающего Клич. Тот еле удержался на ногах от ее рывка. — Разве вы не видите? Разве вы не видите его глаза? — Вдруг взгляд ее помутился, и она прислонилась к стене. — Это же правда.
— Я верю, Бабушка — ответил Издающий Клич. Зеленая Вода склонилась над ней и погладила ее.
— Я видела его глаза, Бабушка. Он и впрямь Сновидец.
Прыгающий Заяц только отвернулся и прикусил губу.
Зеленая Вода лежала без сна. Холодный ночной воздух проникал в нору и забирался ей под плащ. Скоро выйдет Отец Солнце. Она попыталась сесть — это стоило немалых сил.
Уже два дня они не трогались отсюда. Люди, уставшие, с запавшими от голода глазами, часами сидели в снежной норе, кутаясь в плащи. Ни у кого не было сил идти дальше.
