— Никто, кроме тебя.
— Тогда…
— У меня нет выбора! — воскликнул он. Затем голос его упал до шепота. — Я видел конец Народа. Без Сновидца нам не спастись. Вороний Ловчий по-своему перевернул жизнь Народа. Я тоже должен перевернуть ее — но по-другому.
Страсть, охватившая его, казалось, не отпускала его, держала в тисках, вела за собой.
— Я помогу тебе…
— Нет.
— Но разве дар Сновидца — это проклятие какое-то? Используй свои способности на благо Народа, но…
— Да, это проклятие… Это все равно что родиться косолапым или со слишком длинным носом. Так уж выходит… И поэтому я не могу любить.
— Почему? Разве сама Цапля никого не любила? Мне рассказывали про какого-то Медвежьего Охотника…
— Она… — Он отвернулся и зажмурился. В груди Лисы боролись противоречивые чувства. Она явно задела Бегущего-в-Свете за живое. Воспользоваться этим? Или, наоборот, приласкать его, утешить, простить, постараться смягчить его боль…
— Человек, которого она любила, убил ее. Спроси Обрубленную Ветвь. Она видела… Цапля позволила себе на мгновение отдаться этой любви. Но при этом она изменила Единому. И грибы убили ее.
Пляшущая Лиса отшатнулась, пораженная его суровым взглядом.
— Ты думаешь, что моя любовь убьет тебя?
— Да. — Он покачал головой, словно пытаясь рассеять застилавший его мысли туман. — Я помню, что случилось с женщиной, которая была куда сильнее меня. Я выбрал свой… Нет, это мой путь меня выбрал. У Народа должен быть Сновидец.
В горле у нее стоял комок. Она медленно кивнула; на душе у нее стало пусто и горько.
— Значит, все даром? Весь мой путь к тебе, все мои горести… И я тебе не нужна?
В глазах его застыла глухая боль, лицо его перекосилось, и он чуть слышно произнес:
— Извини.
Она встала и опустила глаза. Душа ее разрывалась от боли.
— Свет…
Он поглядел на нее.
— Коснись меня — в последний раз.
Она потянулась к нему, и он, ласково поглядев на нее, протянул руку в ответ. Но стоило их пальцам соприкоснуться, его лицо исказила внезапная гримаса, как будто какое-то страшное воспоминание внезапно вырвалось из скрытых глубин его души. Он замер и в ужасе поглядел на нее.
— Что? — спросила она, отдергивая руку. — Что случилось?
Он отвернулся и уткнулся лицом в шкуру белого медведя. В душе у нее все похолодело от его тихих всхлипов.
— Оставь меня! — воскликнул он.
Она опрометью бросилась прочь из пещеры и дальше — вниз по тропе, забыв про больную щиколотку. Больше всего на свете хотела бы она навсегда позабыть ужас, застывший в его глазах.
Лунная Вода разминала затекшую спину. Сквозь упавшие на лоб пряди волос она видела, как столпились пленившие ее Враги вокруг молодого Сновидца. Он был и впрямь могуч, особенно принимая в расчет его молодые лета. Она видела, как он приманивает карибу священной песнью, и не могла не восхититься. Потом с этими карибу было много возни, пришлось разделывать туши, и все равно, когда она вспоминала об этой охоте, по спине у нее шел холодок.
«Он, может быть, так же могуч, как Ледяной Огонь. Как наш Великий Шаман!» — Она горько усмехнулась при этой мысли. Немыслимо! Немыслимо, чтобы у этих людишек появился такой Сновидец.
Увидев, что к ней приближается Прыгающий Заяц она вновь принялась за работу: стала срезать тонкие полосы шкуры с туши карибу.
Неописуемо! Она, Лунная Вода, старшая дочь Певца Рода Белого Бивня, должна освежевывать туши, как какая-нибудь старая карга. Гнев и ненависть вспыхнули в ее душе. Почему-то именно эти чувства согрели ее и придали ей сил для работы.
Пальцы ее сжимали обоюдоострый плоский нож. Она снимала кожу с мертвого карибу и расчленяла тушу. Теплый пар, поднимавшийся от мяса, кружил ей голову. Она отерла нож о голенище сапога и снова принялась за свой труд.
А еще говорят — этот Сновидец поведет их через Великий Ледник. Да это безумие! Ни одному человеку это не под силу.
Но он и впрямь приманивал карибу! Она же сама видела… И еще она видела, как он спас ребенка этой женщины, Зеленой Воды. Остановил слизь, которая текла у того из носика, и вдохнул жизнь в синюшное создание, появившееся на свет раньше срока. Да, он могуч. Конечно могуч.
— Но не так могуч, как Ледяной Огонь, — уверенно прошептала она.
Она заметила, что разрезание кожи требует от нее усилий. Нож затупился. Куском рога она наточила лезвие. Ее опытная рука легко срезала с камня длинную стружку. Она попробовала лезвие. Теперь оно было острым.
«Но мне среди них не жить! — Она с ненавистью взглянула сквозь упавшие на лоб пряди волос на Прыгающего Зайца, разносившего по лагерю большие куски разделанного мяса. — Недолго тебе упиваться моим телом, ты, навозный жук! Ласкай костлявых баб из своего Народа. Женщина из Рода Белого Бивня слишком хороша для тебя!»
Она вся сжалась, словно желая выдавить из своего тела его поганое семя. Она с тревогой ждала нового оборота луны: ее месячные запаздывали.
Скоро, скоро она убежит от них, как только Долгая Тьма пойдет на убыль… Прежде, чем их Народ пойдет сквозь Ледник? Она задумчиво повела своими прекрасными бровями. Волчий Сновидец говорит — там, на другой стороне, водятся огромные стада непуганых зверей… Если женщина из Мамонтового Народа узнает этот ход, почему бы Ледяному Огню, с его великим могуществом, не повести туда свой Народ?
«Подожду-ка я, — усмехнулась она. — Мы еще посмотрим, кому достанется этот твой ход в Леднике!»
46
Я все же не до конца в это верю, — покачал годовой Издающий Клич, заглянув в иссиня-черную тьму. Холодный ветер дул из глубин бесконечной ледяной дыры с серыми складчатыми стенами. Необъятный и ужасающий мир открывался за ней! А наверху виднелась ребристая, ступенчатая громада Великого Ледника. Снег ярко блестел на фоне темно-зеленого льда. И даже здесь слышны были стоны неупокоенных призраков.
На дне хода лежал ряд камней, намытых летним руслом реки. По ним и проходил неверный путь среди запретных ледяных стен.
Грудь Издающего Клич сжалась, мышцы его напряглись. Словно кость стояла у него в горле. Он шевельнуться не мог от страха.
— Ну и громадина, — только и произнес Поющий Волк, поглядев на зловещий в серых сумерках Ледник.
Издающий Клич беспокойно кивнул.
«Все серое. Весь мир стал для нас отныне серым. Цвета исчезли. Осталось только отчаяние. Лед и камень над нами и вокруг нас. А за спиной — верная мучительная смерть от рук Других. И это — наш путь? На самом ли деле так? Неужто нигде больше не осталось счастья и радости? Я не хочу идти туда. Во тьму, к призракам…»
Волчий Сновидец стоял с другой стороны. На лице его читалось раздумье. Одет он был в плащ, сшитый из шкуры убитого им Дедушки Белого Медведя. Края плаща трепетали при порывах ветра, вырывающегося из хищной, потрескивающей тьмы, белая шерсть колыхалась.
