— Это путь всего Народа. Я понял это, и лучшее, что я мог сделать, — это увести свою жену и ребенка на ту сторону Великого Ледника, где они будут в безопасности. Я видел эти земли, и они действительно так прекрасны, как говорит Поющий Волк. Я вернулся только затем, чтобы рассказать это Народу.
Бизонья Спина недовольно поежился:
— Я здесь потому, что Другие разорили мой лагерь. Прогнали меня. Многие юноши из моего рода погибли.
Издающий Клич призывно протянул к нему руки:
— Там, за Великим Ледником, есть места, где нет войны! Идем туда!
— Не хочу я идти под Ледником. Там, во тьме, навсегда пропадают души. Как в ловушке… Нет уж, я лучше сохраню свой народ в целости, пока Вороний Ловчий не отгонит Других.
Поющий Волк устало выдохнул:
— Подумайте как следует. Мы уже отмечаем Обновление здесь, а это — последняя стоянка перед Великим Ледником. Другие наступают. А что мы будем делать следующим летом?
— Отец Солнце дал эту землю нам. Нам!
— Зачем же нам отдавать ее Другим? — буркнул Бизонья Спина.
— Затем, что нам их не остановить! — холодно произнес Поющий Волк. — Вы слышали, что говорила Черника? Мы целый год захватывали в плен их женщин. И все они говорили о том, что Другие собираются сюда из самых дальних краев. Они идут сюда на весь Долгий Свет и отдавать свою землю не собираются. Скажите, хватит ли у нас сил остановить такую махину?
— Народ не побежит от них через черную дыру в Великом Леднике! — Четыре Зуба гневно ударил кулаком по костлявому колену.
Бизонья Спина кивнул:
— Подождем и послушаем, что скажут Кричащий Петухом и Вороний Ловчий. А вдруг они прямо сейчас оттесняют Других к северу, и мы сможем вернуться в свои прежние места.
— Дедушки! — прошептал Поющий Волк. — Я знаю, как вы уважаете Кричащего Петухом, но к Народу пришел новый Сновидец. Поймите, что его следует уважать несмотря на молодость. Народ должен сделать выбор. Между возрождением и смертью.
— Новый Сновидец? — Четыре Зуба усмехнулся и сплюнул в песок. — Да он даже в глаза своему Народу поглядеть не хочет. Он прячется в ведьминой норе, чтобы избежать позора!
Поющий Волк зажмурился от жгущей его сердце 6оли. «Вот к чему все пришло… Как же мне доказать им… Как?..»
50
Вороний Ловчий обернулся на холмы, которые они только что пересекли. Вот куда привел его Бегущий-в-Свете? Жалкие пучки полыни, осоки, дерна… И все же, судя по грудам навоза, валяющимся тут и там, дичь здесь водилась. По берегам Большой Реки, на влажной прибрежной земле, березы, ивы, кусты черники и брусники росли гуще. На западе вонзались прямо в живот Голубому Небесному Человеку заснеженные горные пики. На севере тянулась череда невысоких холмов; холмы шли полукругом, описывая дугу, потом поворачивая к югу и упираясь прямо в неприступную стену Великого Ледника. И эту махину пересек его глупенький братец?
— Быть не может! — прошептал он себе под нос.
— Бегущий-в-Свете? — спросил Кричащий Петухом.
— А ты что думаешь, Сновидец?
— Никому не под силу перейти Ледник живым.
— Но слухи распространяются, как огонь от ветра, — еще больше нахмурился Вороний Ловчий. — Может ли это быть правдой?
Перед ними раскинулась долина Цапли. В небо, отливающее медью, поднимались клубы дыма от горячих источников.
— Может, стоит обсудить со всеми эти выдумки Бегущего-в-Свете, а?
Вороний Ловчий кивнул:
— Думаю, да. Раньше или позже…
— Вот она! — воскликнул Три Осени с гримасой отвращения. — Будь она проклята!
Пляшущая Лиса лежала на животе рядом с ним, глядя на болотистый дуг, по которому бежала к своим Лунная Вода. Нет никаких сомнений: дорога ведет к лагерю, а лагерь принадлежит Другим.
— Мы почти догнали ее… Мы наверстали по меньшей мере три дня пути. — Три Осени потер нос и прищелкнул языком.
— Полдня. Всего полдня нам не хватило, чтобы догнать ее… — Пляшущая Лиса перевернулась на спину и, глядя на затянутое облаками небо, стала растирать больную щиколотку.
— Все время болело, а? Она кивнула:
— Похоже, это навсегда. Кажется, я совсем себя загнала.
Он отполз от края обрыва; она двинулась вслед за ним
— Да, ты не похожа на других женщин. Она откинула своими тонкими пальцами прядь волос со лба.
— Если ты имеешь в виду таких, как твоя жена Мышь, то не похожа. Он вздохнул:
— Я бы любил тебя… А из тебя вышла бы хорошая жена. Ты родила бы сильных сыновей… Она улыбнулась:
— Мне это не нужно.
— Неужто я настолько плох? Она оперлась подбородком на ладонь и, нахмурившись, сказала:
— Нет, ты хороший человек. Мне не пришлось ночами отгонять тебя копьем.
— Мы же все ночи были в пути. Трудновато было бы приставать к тебе прямо в дороге…
— И не пытайся. Мужчины, когда кончат, обычно засыпают. Так вот — ты можешь никогда не проснуться.
Три Осени кашлянул.
— Я слишком люблю поспать. Идем. Расскажем Волчьему Сновидцу, что его Сон теперь достояние Других.
Пляшущая Лиса еще раз повернулась и увидела отряд воинов, встречающих Лунную Воду и похлопывающих ее по спине.
— Теперь вопрос — кто кого опередит… — прошептала она. — Либо мы, либо они.
— Если мы поторопимся и проведем весь Народ через ход, можно попытаться закрыть выход из него с той стороны.
— Как?
— Точно не знаю… Может, кому-нибудь, — он тяжело вздохнул, — удастся привалить к выходу тяжелый камень.
Она насмешливо взглянула на него:
— Ты же видел размеры хода. И каждый Долгий Свет река все расширяет его. Неужто ты думаешь, что мы сможем закрыть его?
Он опустил глаза и безнадежно махнул рукой:
— Да нет!
Сколько было видно, раскинулись чумы Народа. Молодые воины откололись от отряда, пустившись на поиски чумов своих родичей и жен; они блуждали среди родовых флажков, колыхавшихся от дуновения Ветряной Женщины. Только Кричащий Петухом, не присоединяясь к общему веселью, медленно шагал рядом с Вороньим Ловчим. Они только что перешли гряду и вошли в долину Цапли.
— Четыре Зуба здесь, — заметил Вороний Ловчий. — И тотем Бизоньей Спины я тоже видел… Род Чайки здесь… Только что я хотел бы знать — кто сейчас вождь у Народа? — Вороний. Ловчий поглядел сверху на укрытые в горных воронках гейзеры и голубую воду, окутанную желтоватым паром. Ивы и березы — ныне сильно поредевшие из-за многолюдства — огибали узкую долину. На дно долины вела утоптанная тропа. Там, в долине, толпились смуглые люди. Они смеялись и хлопали в ладоши. Солнце сверкало на их нагих телах.
