Луговая Тетерка и Шутки-Шутит суетились у огня, время от времени с тревожным и озабоченным выражением на лицах тыкая палками-копалками в слой глины и раскаленных угольев, под которым пеклось мясо олененка. Оно было обернуто в пахучие листья и нашпиговано кореньями, а теперь шипело в собственном соку. Неродившийся олененок, поджаренный без всяких ухищрений над открытым пламенем костра, способен удовлетворить требования самого капризного любителя вкусной еды — так что же говорить об этом мясе, запеченном с такой изобретательностью? У Маленького Танцора рот наполнился слюной при одной мысли о предстоящем наслаждении.
Тетерка бдительно посматривала на Три Пальца, с интересом вслушивавшегося в речи Бритого Барана. Охотнику все еще требовалось некоторое усилие, чтобы следить за языком анит-а, но за последние годы он не плохо подучился. Черный Ворон просто кивал время от времени, затягиваясь ивовой корой из своей прямой глиняной трубки. Стучащие Копыта сосредоточила все внимание на запекавшихся лепешках из сосновых семян, которые Шутки-Шутит так старательно толкла утром. Они уже начали испускать соблазнительный сладковатый аромат, пробивавшийся даже сквозь прикрывавший их слой глины.
Два Дыма, с видом почтенного старика — да он и в самом деле уже стал им! — устроился поудобнее и сидел спокойно, выставив вперед искалеченную ногу. При помощи небольшого камня он продавливал сквозь выдубленную лосиную шкуру острие костяного шила. Когда дырки будут готовы, он прошьет куртку сложенным вдвое сухожилием. Но работа не отвлекала его от главного: ни одно слово, произнесенное Бритым Бараном, не ускользало от острого слуха бердаче. Однако только очень внимательный наблюдатель смог бы заметить огонек, вспыхивавший в его глазах всякий раз, как Бритый Баран рассказывал о каком-нибудь важном событии. При каждом упоминании имени Кровавого Медведя лицо старика принимало суровое напряженное выражение.
Сидя вне круга желтого света, что отбрасывал костер, Маленький Танцор время от времени мог различить в черневших кустах шалфея тень волка, настороженно ходившего вокруг людей. Его связь со зверем была теперь сильнее, чем когда бы то ни было. Они оба ждали того дня, который неизбежно должен наступить. Волк спокойно переносил присутствие людей Племени, а они не без опаски поглядывали на него, понимая, что это не просто животное, потерявшее свое место в родной стае. В последние годы это понимание встало невидимой преградой между Маленьким Танцором и остальными людьми. Даже Голодный Бык обращался с ним почтительно и не без некоторого смущения.
И как относиться к его ежегодным зимним походам к Белой Телке, люди тоже не очень хорошо понимали. Они просто принимали их как некую данность. Хорошо жить рядом с Силой Духа — но вместе с тем и тревожно!
На выметенной ветрами ровной площадке над краем каньона Маленький Танцор выстроил из камней свои собственный круг Силы. Его часто видели там на восходе солнца — он внимательно проверял правильность расположения линий, деливших круг на части. Когда он говорил, что такой-то день — самый длинный в году или что до начала общего таяния снега зиме остался всего один месяц, люди слушали его с благоговейным страхом.
Когда кто-то бывал ранен, обращались прежде всего к нему, надеясь, что он сможет вылечить переломы ног, порезы, ожоги и зубную боль. Прошлой осенью старик по имени Плосконосый Барсук не поленился прийти из далекого селения Красной Руки, чтобы спросить у Маленького Танцора совета: что ему делать с плотным наростом, образовавшимся у него под мышкой? Припомнив кое-что из поучений Белой Телки, он дал старику мешочек сушеной эфедры, наказав заваривать отвар покрепче. Когда он в очередной раз пришел после этого к Белой Телке, та рассказала, что больной умер, но отвар помогал ему переносить боль.
А теперь он выжидал, глядя, как Голодный Бык — вождь их небольшого селения — расхаживает взад-вперед у костра, помогает готовить торжественную трапезу, подкладывает дрова в огонь и перекидывается шутками с Бритым Бараном. Потом Голодный Бык начал поддразнивать Кузнечика, насмехаясь над его неудачным изделием и многочисленными порезами, которыми он обзавелся, возясь с камнем.
— Ты, кажется, счастлив. — Волшебная Лосиха сплела свои тонкие гибкие пальцы с его пальцами.
— Хорошая ночь. — Он глубоко вдохнул, наслаждаясь ароматами растений, еды и горящего шалфея. — Такие мгновения нужно глубоко прочувствовать и запомнить навсегда, чтобы было потом чему порадоваться, вспоминая прошлое.
Она сжала его руку в знак того, что почувствовала затаившееся в его душе отчаяние. Он невольно взглянул в темноту, стараясь разглядеть призрачную тень волка, — и не увидел ничего, кроме остроконечных листьев шалфея, торчавших на фоне ночного мрака. Но Маленький Танцор все равно ощущал присутствие зверя, его напряженное ожидание…
«Да, я знаю, что ты здесь. Зрящий Видения Волка мог бы и не присылать тебя — я ведь сделал свой выбор тогда, лежа в снегу. Я знаю, что мне предстоит, — но это не значит, что я должен радоваться».
В это мгновение он заметил волка. Он различал одну только голову и два горящих глаза, отражавших желтый огонь костра. Выглядели они точь-в-точь как глаза волка, выбитого на стене в той пещере на южном склоне горы, куда привел их в свое время Два Дыма.
Теперь когда он раздумывал обо всех этих вещах, путь Спирали казался ему совершенно ясным. Сколько ночей пролежал он с открытыми глазами, раздумывая о том, кем ему пришлось стать и куда такой путь приведет его. Он чувствовал себя обманутым и беспомощным; но чем заканчивались всякий раз попытки сопротивления? Он почти с тоской вспоминал, какой возбужденный интерес вызвали у него попытки Терпкой Вишни рассказать матери о Силе Духа… а с тех самых пор он был лишь легким перышком, которое ветры Духа несли куда хотели. Он плясал, повинуясь их порывам и затишьям, а вокруг него родные и друзья летали — вольные птицы! — куда только вздумается…
И в этом скрывалась ирония судьбы. Он подумал о Голодном Быке — вот человек, который всю жизнь старался держаться подальше от Силы Духа, который ото рвался от своего племени и не слишком-то охотно согласился стать вождем этого странного селения беглецов. Голодный Бык, лишившийся какой бы то ни было твердой опоры в этой жизни, обладал тем не менее свободой — он мог лететь, куда хочет, вовсе не думая о свободе выбора…
И никого не заботило, что Маленький Танцор, чью Силу люди уже начали уважать и побаиваться, бы обречен оставаться пленником Ветра Духа, который живет в ожидании следующего бурного порыва Силы, что понесет его неведомо куда…
«Но ведь все может измениться. Зрящий Видения Волка обеспокоен свободой воли. Может быть, кто-нибудь убьет Тяжкого Бобра. Может быть, какой-нибудь воин анит-а пронзит его дротиком, или на него нападет смертельная болезнь. Возможно, мне не придется жертвовать моим счастьем. Возможно, мне удастся этого избежать!» Надежда, будто раскаленный кремень, обжигающе остро пронзила его грудь. Он сильно сжал пальцы жены, заклиная от всего сердца, чтобы в сети судьбы прорвалась ячейка и позволила ему выскользнуть!
— Эй-эй, — она потянула его за руку, — ты мне так все пальцы переломаешь! Ты так жмешь, что у меня из руки вот-вот кровь брызнет!
