К его изумлению вор, собрав силы, сдвинулся с места и проворно скрылся в густом переплетении кустов и травы.
Голодный Бык в недоумении наклонился и прищурился, чтобы получше рассмотреть следы:
— Гм! Не совсем точно я бросил. Но лапу ему сломал.
Ворча себе под нос, он склонился над кустом шалфея и принялся крутить жесткие серые ветки, пока корни не вылезли из земли. Вырванным растением он принялся раздвигать кусты в надежде выгнать раненого зверя из укрытия.
— Эй, эй, ты куда спрятался? Слушай, тебе далеко не уйти. Уж лучше я тебя съем, чем какой-нибудь изъеденный клещами койот.
Заметив внизу карий глаз, блестевший в неверном свете наступавшего утра, Голодный Бык наклонился над кочкой, густо поросшей травой. Он разглядел вздрагивавший розовый нос и густые серебристые усы.
Голодный Бык ткнул в траву своим шалфеем и с радостью заметил, как коричневая тень скользнула прочь с другой стороны травянистой кочки.
Он кинулся в погоню за раненым животным, петляя по его следу среди жидковатой растительности. Зверь бросился влево. Голодный Бык рванулся за ним, но под его ногой неожиданно спружинил, будто живой, высохший стебель шалфея и обвился вокруг ноги. Бык повалился на землю, успев заметить ускользавшую добычу. Вне себя от охотничьего азарта, он побежал за зверем на четвереньках и выругался, опершись рукой на покрытую коричневыми иглами опунцию.
Встав на ноги, он перевел дух, высматривая затаившегося койота, заметил его и попытался схватить, но не успел. Он снова пустился в погоню за коричнево-белым ускользающим пятном. Шалфей трещал и гнулся вокруг, наполняя воздух своим резким запахом.
Они уже пересекли дно каньона и выбрались на пологий подъем, который вел к скругленному гребню. Если вор доберется до скалы и забьется в какую-нибудь щель, искать его будет бесполезно.
Голодный Бык остановился. «Упустил я тебя!» Он склонил голову, прислушиваясь, стараясь уловить тихий шорох в траве. Луговой трупиал пропел несколько трелей; ему ответил бодрой песенкой дрозд, приветствовавший возвращение Солнца-Отца.
«Ага!» Бык бросился на торопливое шуршание лап по траве. Вор, описав широкий круг, зашел Быку за спину и устремился в обратном направлении. Сумасшедшая гонка началась снова. Казалось, сломанная лапа ничуть не мешала ему ловко пробираться между кустами, в то время как Быку из-за его размеров приходилось проламывать себе путь, круша кусты.
Когда вор побежал по свободному от растительности участку земли, Бык бросился на него, но упал животом на песок.
Взревев от злости, он тут же вскочил, но его пальцы, уже вцепившиеся было в шкуру беглеца, невольно разжались: другой рукой он ненароком наткнулся на острые колючки кактуса. Заорав от боли, Голодный Бык проклял необычайное везение, сопутствовавшее его раненой жертве, и на какое-то время полностью потерял самообладание. Опустившись на четвереньки, он кинулся в заросли шалфея, в своей ярости не обращая внимания на глубокие царапины, которые жесткие листья оставляли на его щеках.
Наконец ему удалось несколько раз подряд ударить убегавшего зверя… вот он уже схватил его за хвост и потянул к себе. Пленник отчаянно заскреб когтями по земле, пытаясь высвободиться.
— Попался! — исступленно завопил Голодный Бык.
Он встал и с довольной ухмылкой оглядел свою добычу, висевшую вниз головой. Коричневый с белым хвост, растопыренные передние лапы, задняя нога сломана и не шевелится… Легкие койота тяжко трудились под гладким мехом, серебристые усы дрожали от напряжения. Чистое белое брюхо светилось, будто снег, в лучах восходившего солнца, розовые подушечки лап красиво выделялись на фоне темной растительности.
Бык приподнял зверя и заглянул в его испуганные черные глаза:
— Ты у меня последние остатки похлебки сожрал! А что не съел, на то написал! Да вдобавок еще и перегрыз пополам ремень на моем атлатле! Такой атлатл быстро не сделаешь… чтобы в нем настоящая Сила Духа была…
Усы койота продолжали вздрагивать; его глаза были полны боли и ужаса.
— Поэтому я собираюсь с тобой по справедливости рассчитаться, — продолжал Бык. — Сегодня у нас ты будешь на ужин. Я тебя беру в обмен на мою похлебку, понял?
Сморщившись от боли в руке, в которой осталось несколько кактусовых колючек, Голодный Бык взялся за грудь зверя, собираясь сломать ему шею.
Не потерявший присутствия духа койот немедленно вонзил свои длинные острые зубы в кожу между большим и указательным пальцами. От боли и удивления охотник взвыл и выронил жертву. И тут Койот-Хитрец насмеялся над ним: как раз туда, куда шлепнулся зверь, он подложил мягкую травянистую кочку! Обретя свободу, пленник с быстротой молнии скрылся в густом шалфее.
Несколько мгновений Бык тупо смотрел на свою пораненную руку… потом сообразил, что произошло, и, отчаянно выругавшись в гневе, снова бросился в погоню.
Нити Звездной Паутины начали стягиваться. Волчья Котомка следила, как меняется мир. Одна его часть зарыдала, когда умер последний мамонт, истерзанный дротиками охотников. Путь Спиралей охватывал все — от корней растений, заснувших на зиму, до пронзительного блеска крылышек жужжащей мухи. Как странно, что последним мамонтом оказался осиротелый годовалый детеныш. Когда Вышний Мудрец создал мир, он согласовал и уравновесил все — боль и наслаждение, рождение и распад, жару и тепло.
Теперь Круги снова были готовы сомкнуться. Зрящий Видения Волка выжидал, глядя на происходящее сквозь свой Сон. Что-то новое должно вплестись в Звездную Паутину… а может случиться и так, что новый Зрящий Видения потерпит поражение в том бою, в котором Зрящий Видения Волка одержал победу. Но это не так уж и существенно. Если этот Круг Спирали принесет голод, изобилие придет со следующим.
Глава 5
Когда желтые лучи утреннего солнца проникли в каньон, Голодный Бык уже бежал 7 со своей добычей по оленьей тропе, петлявшей среди зарослей шалфея на дне каньона. На бегу он по одной высасывал колючки кактуса из ладони и сплевывал их в сторону.
Справа и слева высились холмы с плавными скругленными очертаниями, но с изрезанными оврагами и трещинами склонами. Их украшали разбросанные кое-где островки растительности — чаще всего встречался шалфей, но попадалась и полынь. Эта охота на бизонов обернулась еще одним поражением. Кое-где удалось обнаружить случайно сохранившиеся лепешки навоза — все они давным-давно высохли и посерели под палящими лучами солнца. Куда же скрылись бизоны? Обмякший коричнево-белый койот болтался в распухшей правой руке охотника в такт быстрым шагам.
С тех пор как он покинул Ветку Шалфея и селение, прошло столько дней, что для их подсчета ему понадобились бы не только обе руки, но и три пальца ноги в придачу. Никогда еще зверей не было так мало, никогда их не было так трудно отыскать, как теперь. И если лица людей Племени выглядели исхудалыми от голода уже тогда, когда они отправились на охоту, то сейчас…
