— Что, сынок?
— Ты ведь чувствуешь, что все чего-то боятся. Это из-за Тяжкого Бобра? Я слышал, сегодня он собирается Проклясть тебя.
Она напряглась, отвернув от него лицо:
— Да, наверное, так и будет.
— А все из-за этого напуганы? Ты тоже из-за этого не спала сегодня?
— Из-за этого. Мясо он уже Проклял. Ты ведь сам слышал.
— Но ведь антилопы не обиделись. Они мне сами так сказали Я их видел прошлой ночью. Они не любят Тяжкого Бобра.
Несмотря на сосущую пустоту в груди, она заставила себя улыбнуться в ответ:
— Вот и слушай лучше то, что говорят антилопы. Всегда слушай их. Обещаешь?
— Да, мама. — Он нахмурился. — А что будет, если Тяжкий Бобр тебя Проклянет?
Она заколебалась, не зная, что ответить. Опустившись на колени, заглянула ему в глаза:
— Не знаю. Но что бы ни случилось, ты будешь жить с отцом. Он будет заботиться о тебе.
— А с тобой что будет?
Она покачала головой и погладила сына по лицу.
— Не знаю. Терпкая Вишня говорит, что он не может меня убить, если я в это не поверю. Но ведь это Сила Духа, а я не разбираюсь в том, как она проявляется. Просто не понимаю. Вот и все.
— Но зачем? — в отчаянии воскликнул мальчик. — Зачем ему это делать? Племени нужно мясо, а антилопы…
— Тсс! Не шуми. На нас смотрят.
— Но зачем? Неужели он всех ненавидит?
«Нет, только женщин». Но вместо этого она произнесла:
— Мы поссорились с ним однажды — давным-давно. Не забивай себе этим голову. Все будет хорошо. Вот увидишь, все как-нибудь уладится.
Он отрицательно покачал головой:
— Нет, не уладится. Тяжкий Бобр оскорбил Волчью Котомку. Что-то худое вырвалось на свободу! Я это чувствую. Антилопы были последним подарком судьбы. — Он по взрослому сдержанно кивнул, подчеркивая важность сказанного. — Почему бы нам не уйти? Мы могли бы собрать вещи и…
— Но ведь это наше Племя. Да и куда мы можем пойти? А если твой отец не захочет уходить?
Он опустил глаза:
— Ну… куда угодно. Даже жить среди анит-а было бы лучше, чем…
— Молчи! Чтобы я больше никогда от тебя таких слов не слышала! А если ты еще хоть раз так заговоришь, я Два Дыма прогоню! Понял?
Заметив ужас в глазах мальчика, мать обняла его и прижала к себе. Из ее усталых глаз потекли слезы:
— Прости меня. Не слушай, что я говорю. Я просто очень напугана, вот и все.
— Я знаю.
— Когда приходит беда, люди начинают вести себя нелепо. Говорят всякую чепуху.
— Это все из-за того, что ты не послушалась Тяжкого Бобра?
— Ну да. Нельзя же, чтобы каждый поступал, как ему вздумается…
— Но антилопы знают, что ты поступила правильно. Они дали заманить себя в ловушку. Так они мне сказали. Отец ведь тоже не хотел бы, чтобы ты обидела антилоп…
— Да, но его со мной не было…
— Мама!
— А теперь молчи. Подумай о том, что я тебе сказала. Вдобавок ты ведь не хочешь, чтобы мы все продолжали мучиться от жажды? У тебя свой долг перед Племенем. Твой долг — научиться обычаям Племени, стать ловким охотником, как твой отец. А сейчас это значит, что ты должен позаботиться, чтобы Терпкая Вишня не умерла от жажды.
— Но, мама…
— Марш, малыш! — И она повелительно указала пальцем в ту сторону, где работала старуха.
Он набрал воздуху, чтобы продолжать спорить; его печальное лицо выражало упрямый протест. Но мать сердито нахмурила брови, и он неохотно зашагал к Терпкой Вишне.
«Благословенный Вышний Мудрец, я и думать не думала, что так тяжко придется!» Она до боли закусила губу и снова принялась переворачивать мясо. Ощущение омертвения уже обосновалось в ее груди. Сколько еще продлится неопределенность? Когда придет Тяжкий Бобр? Может, он просто сделает вид, будто ничего не случилось? Ожидание, будто хищник, грызло и терзало ее.
Она невольно все чаще и чаще взглядывала на сына, с бурдюком в руках обходившего работавших женщин.
Слезы полились у нее из глаз.
За всю свою короткую жизнь Маленький Танцор еще ни разу не чувствовал себя таким жалким бессильным существом. Даже муки голода было легче переносить, чем это. Переворачивая мясо, как учила мать, мальчик не мог сдержать слезы. Люди стыдливо отворачивались. Он вытер глаза, но предчувствие беды, наполнявшее воздух, будто зловонный дым, не стало от этого слабее. Если Тяжкий Бобр выгонит мать из Племени, он уйдет вместе с ней. Он следом за ней пойдет.
В его душе образы антилоп оставались живыми и теплыми, будто огонь домашнего очага в зимний холодный день. Чтобы сделать им приятное, мальчик взял кусочек сухого мяса с резко пахнущего куста шалфея и принялся неторопливо жевать, благодаря души антилоп за этот животворящий дар. Он тихонько Запел, подражая слышанному Пению взрослых. Блеск солнца сразу же сделался ярче, луч света прорезал непроглядный мрак в его душе, а от мяса по телу пошла приятная теплота, руки и ноги наливались силой.
Неужели Тяжкий Бобр не почувствует этого света? Если Тяжкий Бобр и в самом деле Зрел Видения Духа, он не мог не знать, что мясо чисто. Он не мог не знать, что Вышняя Антилопа согласилась отдать это мясо людям. Он просто не мог не знать этого! Мысли мальчика непрерывно возвращались к Зрящему Видения Духа.
Вспомнив страх в глазах матери, он внезапно задрожал всем телом. Если мама… Ужас, будто порыв ледяного ветра, взметнулся в его душе. Что же делать? Куда бежать? Только бы спасти мать…
Женщины начали снимать затвердевшие полосы мяса с веток и засовывать в сумы. Даже не до конца просохшие куски, сохранившие мягкость внутри, покрылись снаружи твердой коркой. Мухам теперь не удастся отложить яйца, из которых потом появляются червячки. Койотам, правда, это не помешало бы воровать…
Ощутив позыв, Маленький Танцор отошел в сторону и приподнял клапан, чтобы помочиться. Все люди тут это делали, чтобы отпугнуть койотов. А вот воронам все нипочем, и их нужно постоянно прогонять, а не то разворуют мясо дочиста. Хуже всего, если они стаей слетятся на убитое животное: долго потом приходится вытирать их жидкий белый помет. Но если бы можно было выбирать, мальчик с радостью предпочел бы воронов Тяжкому Бобру…
— Тяжкий Бобр! — Он глянул вниз на сухую землю, размываемую его мочой. — Вот тебе, Тяжкий Бобр! Это все, чего ты заслуживаешь!
Внезапно перед ним выросла высокая темная фигура. Вздрогнув, Маленький Танцор поднял глаза и встретился взглядом со Зрящим Видения. От страха у него отнялся язык. Окаменев, он не мог отвести взор от широкого полного лица. Половой член мальчика так и продолжал торчать вперед, будто указывая на Тяжкого Бобра.
