А с другой стороны, никогда не знаешь, когда вернется домой отряд охотников или еще что-нибудь про изойдет, из-за чего тебя могут обнаружить…
Одна из собак, спавших в тени вигвамов, вздохнула, зашевелилась, перекатилась на другой бок и снова замерла, вытянув ноги. Ее дыхание становилось все глубже, глаза закрылись…
В воздухе прожужжала муха. Листья хлопкового дерева, росшего над шиповником, едва шевелились от слабого ветерка.
Тишина охватила сонное селение.
Повинуясь приказу Терпкой Вишни, Ветка Шалфея наклонилась и стала пить, хотя вовсе не жажда заботила ее. Она напилась вволю мутноватой воды, впервые в жизни радуясь даже землистому привкусу влаги. По сравнению с охватившим ее душу холодом, весь мир вокруг казался таким теплым, ясным и живым!..
Она с любовью погладила сына по голове и пошла вслед за Терпкой Вишней, шагавшей по тропе наверх. Чтобы прояснить странно застывшие мысли, она усиленно моргала, но все в голове расплывалось, как будто вместо мозга внутри был мех или пушистые семена молочая. Ей никак не удавалось думать так же легко и ясно, как обычно.
Проходя мимо, она не удержалась и бросила взгляд на вигвам Тяжкого Бобра. Снова увидев шесты и почувствовав беспощадную злобу, воплощенную в них, она ощутила, как что-то сломалось и жалобно захныкало в ее душе.
— Давай пошевеливайся, — неотступно подталкивала ее Терпкая Вишня, схватив за руку и вводя в свой вигвам, в очаге которого горел желтоватый огонь. — Садись.
Она послушно шагнула в ту сторону, куда указал вытянутый палец хозяйки, и бессильно опустилась на скатанную лосиную шкуру, опершись спиной на спинку из ивовых прутьев. Маленький Танцор пристроился рядом, озираясь по сторонам и для храбрости держа мать за руку.
Вигвам Терпкой Вишни, как и большинство вигвамов Племени, казался ветхим и потрепанным. Сажа зачернила некогда светло-коричневую шкуру вокруг дымоходного отверстия. Опорные шесты, сделанные из окоренных стволов деревьев, стояли через каждые три шага и были достаточно длинны, чтобы в вигваме мог стоять высокий мужчина. Посередине стоял главный шест, потолще; наверху все они были основательно закопчены. Терпкая Вишня принялась подвертывать края покрывавших вигвам шкур, чтобы ветер мог дуть насквозь.
Там и сям валялись сумы; одна из старых собак Терпкой Вишни внимательно смотрела на гостей, не поднимаясь с земли. Это было рослое животное, тащившее на себе большую часть хозяйства Терпкой Вишни, когда Племя переносило селение на новое место. Сейчас даже собаки казались изношенными и потрепанными; ребра торчали у них на тощих боках. Лай и рычание, что обычно непрерывно слышатся в селениях, раздавались гораздо реже, чем раньше, и были тише. Да и как могло быть иначе, когда уже стольким щенкам разбили череп, чтобы бросить их в жидкую похлебку? Племя стало раздражительным от голода, и, когда собаки попусту заводили драку, хозяева быстро приходили в ярость.
Терпкая Вишня удовлетворенно потерла руки: хорошо горел огонь в очаге! Она еще поворошила его, раздула несколько угасавших углей, подсыпала сухой коры шалфея, а когда пламя с ревом рванулось кверху, положила в середину камней, чтобы вбирали в себя жар. Затем из одной из сум она достала изукрашенные резьбой плошки.
В другое время гостья непременно восхитилась бы красотой этой посуды. Глубокие коричневые оттенки дерева играли и блестели благодаря тщательной полировке мелким речным песком. Искусно вырезанные изображения бизонов, лосей, оленей и антилоп окружали фигурки охотников, метавших дротики.
— Ну-ка, признавайся: всю ночь просидела, глядя на эти палки?
Закрыв глаза, Ветка Шалфея подавленно кивнула в ответ. Она презирала себя за эту слабость! Всю долгую ночь, пока луна неспешно совершала свой путь по небу, она не отрывала глаз от шестов, следя за их тенями, медленно перемещавшимися по земле. Холод все нарастал в ее душе, так что под конец высосал даже тепло ее тела, и она сидела, совершенно окоченев, и вслушивалась в биение своего сердца. Время тянулось все медленнее и медленнее, пока, как казалось ей, не замерло совсем. Мир вокруг стал чужим и странным.
Даже тихое дыхание сына, спавшего рядом, не могло прогнать холод из ее души.
— Эй, послушай, что я говорю. Ты сама убиваешь себя. Понимаешь? — Старуха склонилась над ней, заглядывая в глаза.
На какое-то мгновение младшая из двух женщин поддалась охватившему ее теплу, поверила в его силу… Старшая заметила живой блеск в ее взоре и радостно улыбнулась:
— Тебе сейчас необходимо взять себя в руки и подумать хорошенько. Тяжкий Бобр только того и добивается, чтобы ты неотрывно пялилась на эти палки. Он хочет, чтобы ты ощутила их у себя в душе. Если ты поддашься, если позволишь себе пойти навстречу его воле, ты сама заставишь себя умереть.
— Но ведь он — Зрящий Видения Духа.
— Я в это просто не верю. И не верю, что ты веришь в это. После того, как ты всю ночь давала твоему воображению себя мучить, ты, ясное дело, потеряла твердость. Именно на эту твою слабость он и рассчитывает, ею пользуется… Посмотри на меня, девочка. Он уже запустил свои когти в твою душу. Неужели ты позволишь ему прикончить тебя?
Она уронила голову на ладони и почувствовала, что сын еще крепче вцепился в ее юбку:
— Не знаю.
— А ведь перед этим ты решилась есть мясо! Ты знала, что он Проклянет тебя, а все равно решилась! Почему?
Ветка Шалфея заскрежетала зубами:
— У меня не было выбора. Так нужно было поступить. Не знаю. Я чувствовала свою силу. Я думала, что смогу бороться с ним, что все кончится хорошо.
— А потом?
— А потом я пришла к своему вигваму с сушеным мясом. Я взглянула в ту сторону и увидела шесты. Его угроза осуществилась. Он убьет меня. Он всегда меня ненавидел. Я ощутила Силу этой ненависти. Это сильное чувство — ненависть… и оно направлено против меня.
— Но он все равно не может тебя убить — если только ты не поддашься.
— Но ведь я…
— Ты сейчас такая же сильная, как и тогда, когда решилась есть мясо. Тогда ты была права — почему же теперь ты отрекаешься от своей правды? Почему ты не можешь пойти и заглянуть ему в лицо?
Несчастная с трудом сглотнула пересохшим горлом:
— Я не знаю, как это для меня обернется… Я… совершенно растерялась. Я ничего уже не понимаю.
Старуха глубоко вздохнула и выпрямилась:
— Понятно. В этом-то все и дело! Ты не понимаешь!
— Что, если он прав?
Терпкая Вишня потерла ладонью морщинистый лоб:
— В этом-то все и дело. Ведь ничто, кроме его собственных слов, не доказывает, что он на самом деле Зрит Видения! Клянусь кровью и слезами, женщина, ты просто обязана поверить, что он всего лишь обманщик! Это единственная твоя надежда на спасение… и единственная надежда Племени! Что будет, если ты умрешь? А? Подумай-ка об этом! Если ты убьешь себя непрерывными мыслями об этих мерзких шестах, что тогда будет? Ты что, думаешь, он станет лучше и добрее? Или, может, он обратит свою Силу против следующей жертвы?
