Шейла осмотрела их лихорадочными глазами.
— Гибкость, джентльмены. Я рассчитываю на то, что все наши люди — профессионалы. В прошлом месяце мы много раз импровизировали, отрабатывали и начало операции, и выход из нее. Часто наши маневры казались странными. На это у меня были свои причины. Я думаю, мы готовы адаптироваться к любой ситуации. Весь мой план основан именно на этом.
Они посмотрели на тонкие конверты из причудливой бумаги Ахимса, изготовленной их машинами. Она внимательно оглядела собравшихся: беззаботное гномоподобное лицо Моше, Сэм, прикусивший нижнюю губу, Светлана, бросавшая тайные взгляды на Сэма — в уголках ее рта и в позе чувствовалось отчаяние, — и наконец, Виктор. На его, как всегда, непроницаемом лице глаза сияли нестерпимо синим светом.
— Вопросы есть? — в последний раз обратилась к ним Шейла.
Вопросов не было.
— Удачи вам, ребята. Постарайтесь вернуться живыми. Нам многое предстоит сделать. — Сказав это, она отпустила их, борясь с желанием броситься к Виктору, увидев, как внезапно изменились его глаза — в них промелькнула какая-то странная искорка.
Рука об руку, склонив головы друг к другу, вышли Светлана и Сэм. Семенящей походкой удалился Моше. Виктор не двинулся с места. Он стоял, скрестив руки и глядя на нее. Теплая волна сжала ее сердце, мешая дышать.
— Я никогда не встречал женщин таких, как ты, Шейла, — ласково заговорил он. — Я представляю, что нам предстоит, ты взвалила на свои милые плечики всю вселенную. Я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе удержать ее.
Она кивнула:
— Спасибо тебе, Виктор. — Она поколебалась, потом шагнула к нему, и он нежно привлек ее к себе. — Я все силы отдала тому, чтобы эта история не стала для тебя повторением Афганистана. Если я ошиблась, будем надеяться на божью помощь.
Он откинул голову назад, стараясь встретиться с ней взглядом. Да, он понял, что она хотела сказать, улыбнулся и кивнул:
— Я вернусь.
— Будь осторожен, Виктор.
Кривая солдатская ухмылка появилась на его губах.
— Ты тоже. Если все это… да что там, ты все понимаешь.
— Понимаю.
В углах его рта образовались мелкие морщинки, он снова кивнул, подтверждая, что догадывается о ее секрете.
— У меня есть один вопрос, майор.
— Хорошо, я слушаю, Виктор. — Она надеялась, что он не спросит ни о чем, что могло бы их выдать. Бог знает, за чем и за кем наблюдает в данный момент Толстяк. Раздав инструкции, она и так уже рисковала. За последнюю пару дней она составила окончательный план операции и расписала обязанности, стараясь не думать о возможном провале. Рубикон был перейден.
— Я хочу попросить тебя кое о чем перед тем, как идти на задание. Я еще никого не просил об этом. — Он приблизился к ней, глаза стали серьезными, голос охрип. — Поцелуй меня.
Она страшно смутилась.
— Виктор?
Он заметил ее смущение и сник. Глаза потухли, словно он принял какое-то трудное решение. Он повернулся, чтобы уйти, но не сделал и трех шагов, как она догнала его и взглянула прямо в его застывшие глаза.
— Ты застиг меня врасплох, — Она потянулась губами к его губам, и кровь забурлила в ее венах. Когда она почувствовала тепло его ищущих губ, ею овладело желание и в то же время странная горечь.
Он отстранился, и она заметила, как пульсирует артерия на его шее под шлемом и прикрепленным проволокой кислородным блоком.
— Ты мой, — выдохнула она. — Осмеливаюсь сказать — это было восхитительно.
— Пошутим напоследок, — с улыбкой предложил он. — Каждому солдату перед походом следовало хотя бы поцеловаться с любимой. Может, на какое-то время это спасет его от призраков.
— Это того стоило.
Он кивнул и в последний раз прижал ее к себе.
— Удачи тебе.
Потом он ушел, распрямив плечи. Она смотрела ему вслед.
* * *
Моше крепко прижимал к себе Риву, глядя на поблескивающие в свете ламп рыжие волосы.
— Ты должна быть осторожна, — настаивал Моше, сердце его сжималось от какого-то незнакомого чувства.
Она пылко поцеловала его с такой страстью, будто не верила, что когда-нибудь сможет повторить поцелуй.
— Я бы не хотела оказаться в одиночестве в доме Пашти, Моше. О, боже мой, я так не хочу тебя потерять!
Ее руки обвились вокруг него.
Он высвободился из объятий, понимая, что эта сцена вызовет насмешки его людей. Здесь и там другие парни из роты АСАФ обнимались со своими возлюбленными, обмениваясь прощальными краткими поцелуями, складывали молитвенные шали, в последний раз тщательно осматривали свои построенные Ахимса танки. Бока машин были украшены буквами из иврита, лозунгами и именами. Особенно много было традиционных надписей: “Больше никогда!”
Он мучительно подыскивал слова:
— Я никогда не думал, что меня будет волновать какая-то другая женщина. Когда я похоронил мою Анну, я думал…
Она приложила мягкие теплые пальцы к его губам.
— Я создана для тебя, Моше Габи. Только вернись. Тогда мы и обсудим все это.
— Пора, люди, — прозвучал в наушниках голос Шейлы.
— Мне надо грузить танк. Ведь это твоя торпеда, ты о нас позаботишься, да? — Он последний раз поцеловал ее и легко вскарабкался на башню танка.
Чейм уже проверил все механизмы, Йелед осмотрел лазер и прицельные механизмы, расположенные по всей длине машины.
Рива подбежала к трапу, звонко постукивая каблуками, и исчезла внутри торпеды. Моше огляделся и увидел нарисованную Чеймом на броне надпись. Она гласила: “У Чейма”.
Он ждал, пока другие дна танка, танки Уззи и Кальмана, подтянутся и займут свои места позади него. Им овладело смущение. Что же он наделал? Рива моложе его по меньшей мере на десять лет. Могла ли другая женщина заменить ему Анну? Рива? Имел ли он право сближаться с агентом ЦРУ? Одному богу известно: хотя она и не носит еврейского имени, она заслужила право называть себя Саррой. Какой будет их жизнь? Сначала, Моше, ты должен выжить в этой космической войне. Сделай это, а потом подумаешь о другом.
— Все так перепуталось, — прошептал он самому себе. А когда было иначе?
Свистящие звуки заставили Моше оглянуться. К трапу медленно подкатывал второй танк, его командир, Уззи, выглядывал из-под крышки низко расположенного люка. Габи хлопнул Чейма по плечу, и они въехали вверх по трапу, освобождая путь Уззи.
Как всегда, беззвучный ход машины привел его в волнение. Как странно не слышать рева двигателя и не вдыхать топливных испарений — эти звуки и запахи долгое время ассоциировались с войной.
