Раштак задрожал — его репродуктивные органы начали пульсировать. Все тело заволновалось, поднялась температура. Ритмическая пульсация мышцы заставила его шип увеличиться в размерах и напрячься. Репродуктивные органы охватил зуд, понуждавший к действию. Нервные окончания в мозгу стали излучать возбуждение.
Он втянул воздух, пытаясь нюхом определить, откуда исходят эти возбуждающие молекулы. Да, он почуял запах самки. Циклы наступили. Время пришло. Его чувствительные ступни дотронулись до пола. Сенсорные волоски уловили изысканное пение самок. Мог бы он сделать это, если бы циклы не оказывали на него влияния? Если бы он только мог владеть собой! Его затрясло, мышцы свело судорогой.
Никто и раньше не пытался взять себя в руки, никому это не удалось!
Используя всю силу воли, оставшуюся в его распоряжении, Раштак уголком глаза засек самку и прыгнул, пригвоздив ее к стене, загнав в угол. Пока он пристраивался, она безмозгло щелкала и чирикала под ним. Вот сюда, вот так! Он сделал толчок и почувствовал, что его шип вонзился в плоть. Самка ерзала под ним, визжала и издавала панические дребезжащие звуки, пока огненное жало разрывало ее тело.
— Осторожно, — уговаривал он сам себя, не отводя основных глаз от голограммы. — Не распускайся, Раштак. Ты… Первый… Советник! Первый… Первый… — он закричал и стиснул челюсти, тело изогнулось, когда хлынул поток половых молекул, принося ему облегчение. Горячая волна удовлетворения разлилась по его организму. — Я… Первый… Первый Советник! — Он всмотрелся в голографическое изображение одетых в лохмотья гомосапиенсов. Ну и что, пусть эти фитюльки, пусть эти хрупкие существа приходят, чтобы оборвать их жизнь, — все равно обязательно родится новое поколение Пашти!
Последнее яйцо легло на место, и боль отступила — яйцекладка закрылась, и шип съежился. Самка продолжала дрожать и трепетать под ним. Как только он вытащил свой шип, она поспешно прыгнула в сторону. Он отодвинулся от нее, и она бросилась наутек.
— Я Первый Советник! — загрохотал он в тишине комнаты. Сладостные мысли, сопровождавшие циклы, завладели его разумом. — Руководить! Я должен руководить! — Он заревел словно в агонии, боевой клич вырвался из его сотрясающегося тела.
В дальнем углу съежилась самка — струйка жидкости вытекала из-за ее спины. Вторая самка протянула ногу, чувствительные волоски исследовали жидкость. Обе они рыдали.
Раштак помчался по комнате. Вдруг пронзительно завизжал и резко остановился. Сделал еще два шага, поборол себя и снова обратил взгляд к голограмме: ему надо досмотреть сцену, навеки запечатленную мониторами Ахимса. Мертвый человек распростерся на земле, в груди его зияла красная рана. Раштак увидел, как победитель наклонился над ним и погрузил в его рану один из верхних манипуляторов. Хватательные щупальца покопались внутри и вытащили наружу красный орган, победитель с громкими криками поднял его над головой. Остальные стояли вокруг, рты их были широко разинуты, они орали что-то одобрительное, потрясая своим оружием с каменными наконечниками. Победитель отошел от других и от костра, взял острый камень и разрезал им красный орган. Руку гомосапиенса залила красная жидкость. Он раздал куски плоти своим дружкам, и они стали вместе жрать эти куски, отнимая их друг у друга.
На заднем плане один из южан загонял за ограду группку испуганных мускулистых северных самок.
Раштак внимательно посмотрел на вторую самку в своей комнате. В настоящий момент она забавно семенила к пищевому автомату.
Борясь с собой, весь дрожа, он пошевелился. Потом тихо подкрался к ней. Она защелкала и протянула ему лапу, прося еды. Он ласково шлепнул ее, страшная горечь переполнила его.
— Знаю, малышка. Ты не виновата в том, что родилась самкой. Какую ужасную судьбу тебе уготовила природа. Понимаешь или нет? Должно родиться другое поколение Пашти. Маленькая мама, в тебе наше спасение.
Она издала мягкий звук взволнованной самки.
Все чувства его были напряжены, он осознал трагедию их положения. Без оплодотворения невозможно появление на свет новых Пашти. Может быть, участь самок не так уж плачевна.
— Это несправедливо, — Раштак повернулся посмотреть на голограмму. Может быть, именно в этом секрет гомосапиенсов? Они могут воспроизводить свой род, не убивая самок? Может быть, именно это обнаружил Толстяк? Надежду, спрятанную в биологии гомосапиенсов?
Он замер, пораженный своим открытием. Я думаю рационально.Я владею собой. Раштак смаковал свои ощущения. Никогда раньше Пашти не совокуплялись, не теряя разума под воздействием циклов. Сможет ли он повторить?
— Прости меня, малышка.
Он зажал в угол вторую самку, не отрывая глаз от голограммы, размышляя о неизвестной угрозе, которую Толстяк собирался принести его народу. Когда Раштак пронзил самку, она завопила. Ему стало грустно. Беременная самка в будущем была обречена на смерть.
— Люди тоже относятся к самкам как к добыче, — прошептал он себе и безмолвной испуганной самке. Когда последнее яйцо проскользнуло в ее тело, она снова затрепетала под ним.
Дрожащее тело Раштака стало вялым, самка замерла под весом его панциря.
— Может быть, Пашти и люди не так уж сильно отличаются друг от друга? Но ведь это абсурд!
* * *
Мэрфи сжал ее в объятиях, и она задрожала. Ее ноги обвились вокруг его бедер. Ее холмик прижался к нему, когда он напрягся, дыхание превратилось в прерывистый стон. Он поднял голову, чтобы увидеть се лицо, дрожащие веки, блестящие глаза, полуоткрытый рот. Его тело обмято, Катя молча лежала под ним. Оба они тяжело дышали.
Святая Дева Мария, как она хороша! Она освободила каждый нерв в моем теле, а череп чуть не взорвался!
Странная мысль мелькнула в его мозгу. Интересно, у Пашти тоже бывает такой гон?
Катя вздохнула и зажмурилась. Потом распахнула свои зеленые озера и приложила кончик пальца к его подбородку.
— Хочу сказать тебе комплимент, Мэрфи. Немногим мужчинам удавалось сделать подобное.
— Благодарен вдвойне, — Мэрфи криво усмехнулся. — Ты могла бы стать профессионалкой.
— А я и есть профессионалка.
Он скатился с нее и плюхнулся на спину, вздыхая. Она расхохоталась и перекинула пепельно-белую гриву волос на одно плечо. Потом упругой походкой направилась в душ, а Мэрфи сел, оглядел комнату, потом заставил себя подняться на ноги и последовал за ней.
Струящаяся вода скрыла их тела.
Одевшись, он взял из автомата чашку кофе и, усевшись, принялся с восхищением оглядывать ее длинные ноги — она сидела напротив.
Мэрфи усмехнулся и обвел рукой комнату.
— Скажи честно, а тебя не волнует, что этот маленький жирный надувной шарик подглядывал за нами как раз тогда, когда ты раскалилась до ста градусов?
