Китаец не мог этого отрицать, но все-таки покачал головой.
– Мы продержались до сих пор. Моим людям будет обидно, если их переведут с передовой линии в тыл.
Командир-китаец пылал от гордости за своих, и Джучи решил, что будет лучше отменить данный приказ. Многие китайцы погибнут в этом сражении, но ведь и они были его воинами, и Джучи понял, что его попытки уберечь их лишены смысла.
– Хорошо. Встанете во фронт, как только я дам команду остановиться. Я пришлю вам копьеносцев. Докажите, что вы достойны оказанного доверия.
Китаец поклонился в седле и поскакал назад. Джучи больше не взглянул на Джебе, хотя тот одобрительно кивал.
Наконец настало время довести приказ до всех монголов. Усталые, они воспряли духом, точно получили по глотку арака, и, собравшись с последними силами, приготовили луки, копья и мечи к бою. Прежде чем войско остановилось, Джучи отправил копьеносцев укрепить арьергард и дождался, пока те не заняли позицию.
– Мы проделали долгий путь, Джучи, – произнес Джебе.
Ханский сын кивнул. После ночной гонки ему казалось, что он знаком с Джебе всю свою жизнь.
– Ты готов, старик? – спросил Джучи и попытался изобразить улыбку, несмотря на усталость.
– Я сейчас и впрямь как дряхлый старик, но я готов, – ответил Джебе.
Оба подняли левые руки и сжали их в кулаки. Монгольские тумены тяжело встали, и запыхавшиеся кони развернулись мордой к двигавшемуся прямо на них врагу.
Джебе обнажил клинок и нацелил его на приближающихся в клубах пыли всадников.
– У этих людей больше не осталось сил, – проревел он. – Покажите им, что вы сильнее.
Его конь захрапел, будто тоже чувствовал гнев, и, словно на крыльях, бросился на врага.
Калифа скакал в полудреме, точно плыл по течению, позабыв об опасностях. Временами он мысленно переносился в маленький виноградник близ Бухары, где впервые повстречался с женой, следившей за поспевающим урожаем. И сейчас он, несомненно, снова был там, а вся эта погоня – только мучительный ночной кошмар.
Лишь охрипшие крики его людей вывели Калифу из дремы, и только тогда он нехотя поднял голову и, щуря глаза, посмотрел вперед. Теперь он видел, что монголы остановились, и на мгновение его иссушенный зноем дух восторжествовал. Калифа заметил ряды поднятых копий, и внезапно разделявшее его с монголами расстояние начало стремительно сокращаться. Он едва не лишился способности говорить, пытался кричать, но голос выходил слабым хрипом. И когда только вода успела закончиться? Калифа уже не помнил. Он видел приближающихся всадников, и вот уже китайские лица скалили ему зубы. Даже теперь Калифа едва поднял щит.
Краем глаза он все же заметил, что копьеносцы держат левой рукой небольшие щиты. Лучники пользуются двумя руками, когда натягивают луки. Калифа мотал на ус, полагая, что эти сведения будут очень полезны для шаха.
Оба войска сошлись с оглушительным грохотом. Тяжелые деревянные копья ломали щиты и пробивали людей насквозь.
На узкой дороге монгольская конница вклинилась в ряды противника и, продвигаясь все глубже и глубже, разрезала его войско надвое.
Стрелы свистели возле ушей, и Калифа почувствовал, как что-то прожгло его живот. Опустив глаза, он увидел стрелу и схватился за древко. Конь захрапел и остановился. Издыхая от разрыва сердца, он упал на колени, а затем повалился на землю. Калифа рухнул вместе с ним, правая нога застряла в проклятых стременах, и во время падения тело мусульманина скрючилось, коленные связки порвались. Стрела вошла глубже, и он уже едва дышал. А над его головой монголы пролетали, как привидения.
Калифа ничего не слышал, и только ветер гудел в его ушах. Монголы обессилили его войско погоней, и Калифа испугался за судьбу всей шахской армии. Шаха надо предупредить, Калифа должен сообщить ему обо всем, но в этот момент жизнь ушла из него.
– Не щадить никого! – надрывался Джучи, перекрикивая топот копыт и вопли людей.
Хорезмийцы пытались организовать сопротивление, но обессилевшие руки едва могли поднять меч во второй раз, и монголы косили врагов, как колосья пшеницы. Джебе и Джучи во главе колонны своих всадников прорубались сквозь ряды неприятеля и, казалось, черпали свежие силы из каждого убитого ими человека.
Сражение длилось долго, и несколько часов спустя пыльная дорога покраснела от крови. Оно продолжалась и в сумерках, а завершилось лишь тогда, когда никого из врагов не осталось в живых. Тех, кто пытался бежать, догоняла стрела, или их отлавливали и резали ножом, как заплутавшего козленка. Джебе отправил разведчиков на поиски воды, и в конце концов монголы разбили лагерь на берегу маленького озерца в трех милях пути по дороге. И тогда воинам пришлось не сводить глаз с лошадей, чтобы те не лопнули от воды. Их то и дело больно лупили по носу и гнали от озера, не давая пить слишком много. И только напоив лошадей, люди сами бросились в озеро, жадно глотали воду, изрыгали ее обратно вместе с пылью и грязью, пока темные воды озера не покраснели от смытой крови. Монголы пили и чествовали своих полководцев, приведших их к такой славной победе. Джучи нашел время, чтобы отметить отвагу Сен Ту и его воинов-китайцев. Они громили врагов с бесподобным бесстрашием и теперь сидели у костров вместе со степняками обоих туменов, гордые за великолепно сыгранную ими роль.
Джучи и Джебе послали добровольцев назад к месту битвы, чтобы разделать туши погибших лошадей и принести мясо в лагерь. Мясо требовалось воинам так же, как и вода, чтобы отправиться в обратный путь в ставку Чингиса. Оба понимали, что совершили нечто героическое, но, едва обменявшись ликующим взглядом, погрузились в рутину лагерной жизни. Они уничтожили конницу шаха и дали Чингису шанс на победу.
Глава 12
Жители Отрара укрылись от неприятеля за высокими стенами и крепкими воротами. Сидя в седле, Чингис задумчиво наблюдал с вершины холма за городом, окутанным серым дымом погорелых предместий. Три дня хан исследовал городскую округу, но даже бывалые воины, бравшие многие цзиньские крепости и города, и те не нашли уязвимых мест в укреплениях Отрара. Его высокие стены из светло-серого известняка стояли на мощном фундаменте, сложенном из многотонных гранитных глыб. От железных ворот внутренних городских стен разбегался лабиринт опустевших улиц и рыночных площадей. Как непривычно было ездить по этим глиняным коридорам под высокими стенами и слышать эхо копыт. Правитель города знал, что монголы приходят на долгие месяцы, поэтому жители забрали с собой все ценные вещи, оставив снаружи лишь битые горшки да бездомных собак. Разведчики Чингиса обнаружили немало ловушек, приготовленных горожанами для захватчиков. Один юнец тринадцати лет, открыв ногой дверь, упал замертво, пронзенный стрелой прямо в грудь. После двух других случаев Чингис велел Тэмуге поджечь внешний город, и Отрар до сих пор задыхался от дыма. Посреди развалин и пепелища Волчата Субудая пытались сделать подкоп, чтобы обрушить стену и открыть для хана проход во внутренний город.
