Тэмуге проснулся от толчка в борт лодки. В ночном воздухе кишели насекомые, а юноша отяжелел от сна. Он окликнул Хо Са, тот не ответил. Тэмуге поднял голову и увидел, что Хо Са и его брат тоже проснулись и настороженно всматриваются в темноту.
— Что случилось? — прошептал Тэмуге.
До него доносились скрип и приглушенные шорохи, как будто кто-то двигался рядом, но луна еще не взошла, и юноша понял, что проспал совсем недолго.
Внезапно мрак слегка рассеялся — кто-то из команды поднял заслонку крошечного масляного фонаря на носу джонки. Тэмуге увидел руку, залитую золотым светом, и сразу же ночную тишину разорвали крики и торопливый топот. Хасар и Хо Са растворились во мгле, а Тэмуге, объятый страхом, встал на ноги. Какие-то люди залезали в джонку, переваливались через борт с обеих сторон. Юноша схватил нож и притаился за мешками.
Неподалеку раздался крик боли, и Тэмуге громко выругался, решив, что их обнаружили воины императора. Чен И громко отдавал приказы, отовсюду долетали возгласы и стоны людей, которые почти в полной темноте схватились врукопашную. Ожидая нападения, Тэмуге пригнулся еще ниже. Он увидел, как масляная лампа взмыла в воздух, оставив огненный след, яркой полосой запечатлевшийся перед глазами. Вместо того чтобы с шипением упасть в воду, лампа с глухим стуком ударилась о дерево. Пылающим цветком вытекло масло, и Тэмуге вскрикнул от ужаса.
Горящая лампа упала на палубу джонки, прицепившейся к их борту. Джонка ходила ходуном, пока с нее прыгали пираты. На них, как и на людях Чена И, почти не было одежды, только набедренные повязки. Вооруженные огромными, в локоть длиной, ножами, разбойники со злобными проклятиями ринулись в бой. Сухое дерево полыхнуло ярким пламенем и осветило людей, схлестнувшихся в смертельной схватке. На мокрых от пота телах зияли и кровоточили раны.
Тэмуге застыл, не в силах пошевелиться от страха, и вдруг услышал звук, который ни с чем бы не спутал: щелканье тетивы монгольского лука. Он резко повернулся и увидел Хасара. Тот стоял на носу лодки, пуская стрелу за стрелой. Все достигли цели, кроме одной — она упала в воду, когда Хасар отпрянул от брошенного ножа. Какой-то человек свалился лицом вниз рядом с Тэмуге, и юноша вздрогнул. Стрела угодила пирату в грудь, но от удара вошла так глубоко, что из спины показался наконечник.
Нападавших было гораздо больше, и они наверняка победили бы, если бы не пожар, занявшийся на их джонке. Несколько человек бросились к борту, перепрыгнули обратно на свое судно, схватили кожаные ведра. Стрелы Хасара настигли разбойников, прежде чем они успели залить огонь.
Чен И перерезал два толстых каната, которые удерживали суда рядом, и длинным шестом оттолкнул пиратскую джонку. Та, неуправляемая, поплыла по течению, на ней в отблесках пламени метались тени, отчаянно сражавшиеся с пожаром. Впрочем, было поздно. Вскоре донеслись всплески — люди в поисках спасения прыгали в воду.
Огонь издавал свой особый звук, прерывистый шипящий гул, затихавший вдали, — течение уносило горящую лодку вниз по реке. Разрывая темноту, поднялся высоченный — выше паруса — столб ярких искр. Тэмуге, тяжело дыша, встал во весь рост. Кто-то подошел сзади, и юноша испуганно отпрянул. Это был всего лишь Хо Са, от него пахло дымом и кровью.
— Тебя не ранили? — спросил тангут.
Тэмуге покачал головой, но потом понял, что спутник почти ничего не видит в темноте — слишком долго смотрел на языки пламени.
— Все в порядке, — пробормотал Тэмуге. — Кто это был?
— Речные крысы. Видно, охотились за грузом в трюме. Пираты.
Тангут замолчал, было слышно только, как в ответ на громкий приказ Чена И парус вновь встает поперек ветра. Раздался плеск воды, джонка незамеченной заскользила прочь от шицзуйшаньских доков, к глубоководью. Еще один лающий крик капитана — и все стихло.
Казалось, почти полная луна восходит целую вечность. Наконец она поднялась, залила реку серебряным светом. На воду упали длинные тени оставшихся в живых. Двое матросов Чена И погибли, их тела просто спустили за корму, безо всяких церемоний.
Чен И вместе с Хасаром подошел посмотреть на незатейливые похороны. Лодочник мрачно кивнул Тэмуге, собрался было вернуться на свое место у паруса и вдруг замер — видимо, принял решение. Он встал перед Хасаром, силуэт которого смутно обрисовывался в полумраке.
— Этот торговец никакой не мусульманин, — сказал он Хо Са. — Последователи ислама день-деньской молятся, а я ни разу не видел, чтобы он опустился на колени.
Хо Са настороженно ждал, что будет дальше.
Чен И пожал плечами.
— Как ты и сказал, он действительно хорошо сражается. Я буду слеп и днем и ночью, понимаешь?
— Да, — ответил Хо Са.
Чен И хлопнул Хо Са по плечу и с видимым удовольствием сымитировал гортанными звуками щелканье тетивы.
— Кто это был? — тихо спросил Хо Са.
Чен И помолчал, обдумывая ответ.
— Глупцы, а теперь вдобавок мертвые глупцы. Не твоя забота.
— Моя, если по дороге в Баотоу на нас нападут еще раз, — сказал Хо Са.
— Никому не дано знать свою судьбу, торговец-воин. Впрочем, вряд ли нас потревожат. У разбойников была возможность поживиться, они ею не воспользовались. Дважды нас врасплох не застанут.
Он повторил звук щелкающей тетивы и ухмыльнулся.
— Что такое у тебя в трюме? — неожиданно поинтересовался Тэмуге.
Он тщательно подобрал слова, но, похоже, Чен И не понял странной речи, только удивленно взглянул на юношу. Тот хотел повторить вопрос, но коротышка отрезал:
— Те люди проявили любопытство — и теперь мертвы. Ты тоже любопытен?
Тэмуге понял и покраснел, что осталось незамеченным в темноте. Он покачал головой.
— Нет, — сказал юноша и отвел глаза.
— Тебе повезло, что друзья готовы сражаться за тебя, — заметил Чен И. — Во время боя ты пальцем не пошевелил.
Лодочник засмеялся, увидев, что Тэмуге нахмурил брови. Смысл сказанного был ему ясен — если не из слов, то из язвительного тона. Пока он подбирал достойный ответ, Чен И отвернулся и схватил его брата за руку.
— Эй, ты, шлюшья радость! Вина хочешь?
Хасар блеснул зубами, уловив знакомое слово, обозначающее огненный напиток. Чен И повел монгола на нос джонки — выпить за победу. Тэмуге остался с Хо Са. Ему было неловко.
— Мы здесь не для того, чтобы сражаться с речными разбойниками, — наконец произнес Тэмуге. — У меня из оружия один только нож; много ли с ним сделаешь?
— Постарайся уснуть, если сможешь, — угрюмо посоветовал Хо Са. — В ближайшие несколько дней мы вряд ли причалим.
В горах стоял прекрасный зимний день. Чингис вместе с женой и сыновьями отправился к знакомой с детства реке, подальше от огромного улуса. У Джучи и Чагатая уже были свои лошади, Бортэ ехала шагом за старшими детьми, Угэдэй и Толуй сидели на ее коне.
