Они медленно, но верно двигались на север, трава становилась желтее и суше, а как-то утром Тэмучжин, проснувшись, увидел снег. Завернулся в одеяло, обняв Бортэ, и они опять крепко заснули, уставшие от холода и однообразия степей. Снег остудил пыл Тэмучжина, ибо счастливые времена кончались. Может быть, он уже никогда не будет так счастлив. Он осознавал, что возвращается к трудам и сражениям, что ему придется вести братьев на татар. Бортэ уловила возникшую в нем непонятную отчужденность и сама отдалилась от него, так что каждый день они по многу часов проводили в настороженном молчании, а ведь раньше чирикали как пташки.
Странников первым заметил Арслан, и его окрик встряхнул Тэмучжина. Под прикрытием холма трое мужчин сгоняли небольшое стадо к маленькой покосившейся юрте. С той самой поры, как Сансар забрал мечи, Тэмучжин опасался таких встреч. Держа Бортэ в объятиях, он выругался себе под нос. Всадники быстро вскочили в седло и пустили коней вскачь. Может, намерения были у них самые мирные, но три молодые женщины любого вдохновят на убийство. Тэмучжин схватил повод, и Бортэ спрыгнула на землю. Достал лук и снял крышку с колчана, натянул лучшую свою тетиву. Глянул на Арслана — тот тоже был готов к сражению. Кузнец обрезал веревки, удерживавшие Махду, и вместе с сестрой спустил их на замерзшую землю. Усевшись в седло, он переглянулся с Тэмучжином.
— Будем ждать? — спросил Арслан.
Тэмучжин посмотрел на несущихся к ним воинов и пожалел, что при нем нет меча. Трое нищих бродяг клинков не имели, и мечи сделали бы исход стычки решенным заранее. А теперь они с Арсланом в мгновение ока могут достаться на корм стервятникам. Если они сами нападут, риска будет меньше.
— Нет! — крикнул Тэмучжин, перекрывая ветер. — Мы убьем их.
Он услышал, как воют от страха сестры, ударил коня пятками и поднял лук. Несмотря на опасность, он был в восторге от скачки, управлял конем одними коленями и в совершенстве держал равновесие. Готов был вот-вот спустить смерть с тетивы.
Сначала, пока они неслись по равнине, расстояние до врагов казалось большим, но вдруг чужаки оказались очень близко. Ветер ревел в ушах. Тэмучжин прислушался к ударам копыт своего коня, ощутил ритм. В галопе бывают мгновения, когда лошадь отрывает от земли все четыре ноги. Есугэй научил сына стрелять как раз в этот момент, потому он всегда попадал в цель.
Противники не имели такой многолетней выучки. Они, руководствуясь лишь азартом, неверно оценили расстояние, и первые стрелы просвистели мимо, прежде чем Арслан и Тэмучжин доскакали до чужаков. Копыта стучали по земле, и снова и снова наступало мгновение, когда кони точно зависали над землей. Тэмучжин и Арслан выстрелили одновременно.
Воин, в которого попал кузнец, тяжело упал с седла. Стрела торчала у него в груди. Его конь дико взвизгнул, взбрыкнул и встал на дыбы. Выстрел Тэмучжина тоже был метким: второй противник упал недвижимым на промерзшую землю. Третий на полном скаку выпустил стрелу, целясь в грудь Тэмучжина, когда они во весь опор проносились мимо друг друга.
Сын Есугэя отпрянул в сторону. Стрела прошла мимо, но он слишком сильно отклонился и теперь никак не мог усесться в седло. Он завопил от ярости, ведь нога его выскользнула из стремени, и он чуть не повис на полном скаку под шеей лошади. Земля неслась под ним, а он яростно дергал за поводья. Вырвал удила из лошадиной пасти и потерял второе стремя. Через мгновение его уже волокло по мерзлой земле, и он огромным усилием воли выпустил узду и упал, отчаянно стараясь откатиться подальше от копыт коня.
Конь помчался без него. Вскоре топот затих в тишине падающего снега. Тэмучжин лежал на спине, прислушиваясь к своему рваному дыханию и собираясь с мыслями. Все болело, руки тряслись. Он поморгал, прогоняя головокружение, сел и стал высматривать, что случилось с Арсланом.
Кузнец всадил вторую стрелу в грудь коня, и чужой воин покатился по земле. Тэмучжин увидел, как тот встал, шатаясь, на ноги, явно оглушенный.
Арслан достал нож и, не торопясь, пошел заканчивать дело. Тэмучжин попытался крикнуть, но когда он набрал в легкие воздуха, боль пронзила грудь, и он понял, что при падении сломал ребро. Он поднялся с усилием и сделал вдох.
— Стой, Арслан! — крикнул он, морщась от острой боли.
Кузнец услышал его и остановился, следя за человеком, которого спешил. Тэмучжин прижал руку к груди, сгорбившись от боли, и пошел к нему.
Чужак смиренно смотрел на врага. Неподвижные тела других лежали рядом, а кони щипали траву и волочили за собой спутанные поводья. Его же конь издыхал на подмерзшей земле. Тэмучжин подошел ближе и увидел, что чужак подошел к брыкающемуся коню и прикончил его ножом. Ноги коня замерли, из перерезанного горла потоком хлынула кровь.
Чужак с темной красноватой кожей и глубоко посаженными глазами был невелик ростом и крепко сложен. От холода он обмотал себя тряпками, на голове красовалась квадратная остроконечная шапка. Со вздохом он отступил от мертвого коня и поманил Арслана окровавленным ножом:
— Ну иди и убей меня. Увидишь, что я для тебя припас.
Арслан не ответил, а повернулся к Тэмучжину.
— Что, по-твоему, тут происходит? — крикнул чужаку сын Есугэя, подходя ближе. Он отнял руку от груди и попытался выпрямиться, но каждый вдох отдавался болью. Мужчина смотрел на него как на сумасшедшего.
— Я жду, что вы меня убьете, как и моих товарищей, — откликнулся он. — Или, может, собираетесь дать мне одну из ваших женщин и коня?
Тэмучжин хмыкнул, глядя в ту сторону, где вместе с Елюн и Махдой сидела на земле Бортэ. Ему казалось, что кашель девушки доносится даже досюда.
— Это подождет, пока мы не перекусим, — произнес он. — Будь моим гостем.
Мужчина открыл рот от изумления.
— Гостем?
— Почему нет? Мы же твоего коня есть будем.
Поутру они выступили в путь. Сестры сидели на лошадях, и у них прибавился еще один воин для похода на татар. Новичок совершенно не доверял Тэмучжину, но если повезет, его сомнения и смущение продержатся весьма долго и они успеют достичь затерявшегося в снегах улуса. Если нет, то он получит быструю смерть.
Ветер жестоко терзал их, снег обжигал обнаженную кожу, забивал глаза. Елюн стояла на коленях в снегу и выла над телом сестры. Махда умирала нелегко. Постоянный холод обострил болезнь, засевшую в ее легких. Всю предыдущую луну Елюн начинала утро, колотя сестру по спине и груди, чтобы выбить из нее сгустки крови и слизь, чтобы она хоть сплюнуть могла. Когда Махда совсем ослабела, Елюн руками прочищала рот и глотку сестры, а та в ужасе выкатывала глаза и давилась, отчаянно пытаясь сделать хоть один глоток морозного воздуха. Кожа ее приобрела восковой оттенок, и в последний день она дышала словно через тростинку. Тэмучжин дивился ее живучести и много раз думал, не дать ли ей легкую смерть, не перерезать ли горло. Арслан предлагал так и сделать, но Махда каждый раз вяло качала головой, когда ей предлагали быстрый конец.
