— Может, и нечестно, но я ему задолжал.
Октавиан подошел к старому гладиатору, и тот, надув щеки и с шумом выпустив воздух, согласился:
— Если задолжал, то другое дело.
Брут не мог поверить в то, что происходит. Таких соперников он не встречал. Казалось, перед ним не человек, а машина.
На сей раз Марку было не до шуток. Брут едва не проиграл поединок на первых же секундах, когда Домиций с немыслимой скоростью обрушил на него град ударов. Гнев обострил все рефлексы, и он смог выстоять, однако треск сшибающихся деревянных клинков раздавался над площадкой уж слишком долго для одной атаки. Соперник не останавливался, чтобы перевести дух. Удары сыпались один за другим, и все под разными углами: дважды Брут чуть не потерял меч, получив деревом по руке. Будь у них настоящее оружие, этого было бы достаточно для прекращения боя, но в учебных поединках требовался четко обозначенный смертельный удар, особенно если на кон ставились деньги.
Увереннее Брут почувствовал себя, когда перешел к текучему стилю ведения боя, которому его научил один греческий воин. Он рассчитывал, что смена ритма прервет атаку Домиция, и даже умудрился достать противника сильным ударом по предплечью. Будь это настоящий клинок, кисть противника упала бы на землю.
Домиций отступил на шаг, удивленно посмотрев на противника, а Брут использовал секундную передышку для перехода от ярости к спокойствию, чтобы подстроиться под соперника. Дыхание у Домиция почти не участилось, он выглядел совершенно свежим.
Зрителям-легионерам приказом по лагерю запрещалось кричать, чтобы не заглушить звуки приближения неприятеля. Вместо этого они шипели и охали, наблюдая за перипетиями поединка, потрясали сжатыми кулаками и скалили зубы, сдерживая возбуждение.
У Брута была возможность ударить противника в лицо рукоятью меча, когда они сошлись вплотную, скрестив клинки, но это запрещалось, чтобы поединщики не получили травм, из-за которых потом не смогли бы двигаться на марше и сражаться.
— Я… мог бы сейчас хорошенько врезать тебе, — прохрипел Марк в лицо сопернику.
Домиций кивнул.
— А я мог бы сделать это еще раньше. У меня руки подлиннее твоих.
Последовала новая атака; Брут отразил два удара, но третий пробил его защиту, и он посмотрел вниз, на деревянное острие, больно упершееся ему под ребра.
— Кажется, я выиграл, — сказал Домиций. — Ты действительно очень хороший боец. Чуть не выиграл тем стилем, который применил в середине боя. Как-нибудь продемонстрируешь его мне.
Заметив мрачное выражение на лице Брута, легионер усмехнулся:
— Сынок, я пять раз становился лучшим в легионе уже после того, как достиг твоего возраста. Ты еще слишком молод, чтобы биться на полной скорости. Настоящее мастерство придет только с течением времени. Встретимся через год или два, и результат может стать другим. Ты неплохо сражаешься, и мне интересно будет узнать, чего ты достиг.
Домиций направился к толпе солдат, которые стали поздравлять его, хлопая по спине и плечам. К Бруту подошел Кабера и сердито посмотрел вслед победителю.
— Ты сможешь побить его, если вы встретитесь снова?
Брут задумчиво потер подбородок.
— Возможно, если извлеку урок из этого поединка.
— Хорошо, что я забрал наши выигрыши у квартирмейстера до того, как началась схватка.
— Что?.. Я же велел тебе повысить ставку! — изумленно воскликнул Брут. — Ха! И сколько мы заработали?
— Двадцать золотых, в два раза больше того серебра, которое ты выиграл в первых семи боях. Мне пришлось поставить несколько монет на тебя против Домиция — из вежливости, но остальное удалось сберечь.
Брут громко расхохотался и тут же поморщился — начали ощущаться полученные синяки.
— Он вызвал меня только для того, чтобы вернуть друзьям потерянные деньги. Похоже, что в конце концов у меня появится второй шанс.
— Если хочешь, я могу устроить этот шанс на завтра. Шансы будут прекрасные. Если выиграешь, в лагере не останется ни одной монеты.
— Договаривайся. Я хочу задать трепку этому Домицию. Ты хитрый старик! Как ты догадался, что я проиграю?
Вздохнув, Кабера наклонился к Бруту, словно собираясь поведать тайну:
— Я знал, потому что ты — идиот. Никто не может побить лучшего бойца в легионе, если провести перед встречей с ним еще три поединка.
Брут фыркнул.
— В следующий раз ставки будет делать Рений, — объявил он.
— В таком случае, прежде чем он начнет, я заберу свою долю.
ГЛАВА 36
Юлий считал, что в Африке и Греции ему довелось увидеть крупные порты, но Аримин являлся центром хлебной торговли всей страны, и доки были заполнены множеством кораблей, загружающихся зерном или производящих его выгрузку. В городе даже имелся центральный форум и храмы для солдат, которые могли принести в них жертвы и помолиться за успешное возвращение с начинающейся войны. Это был маленький Рим, построенный на границе огромной долины По. Все, что везли с севера в Рим, проходило сначала через Аримин.
Красс и Помпей реквизировали частный дом, фасадом выходивший на форум, и именно туда направлялся Юлий, расспрашивая горожан о дороге. В целях безопасности его сопровождали десять солдат Перворожденного, но жители, похоже, были поглощены торговыми делами и не интересовались политикой. Трудно даже было сказать, доставляет ли им беспокойство огромное войско, расположившееся вокруг города.
Корабли и караваны с зерном прибывали и уходили без перебоев, торговля велась непрерывно, потому что сама угроза войны создавала условия для роста цен на рынках.
В сопровождении солдат Цезарь легко шел сквозь толпу и слышал, как торговцы бьют по рукам и заключают сделки, почти не обращая внимания на шагающих мимо легионеров. Они чувствуют себя в безопасности; наверное, как подумал Юлий, это правильно. С двумя легионами, встретившими римлян у города, численность армии, направленной против восставших рабов, достигла сорока тысяч опытных солдат. Трудно было представить себе противника, с которым она не смогла бы справиться, несмотря на потрясение от резни, которую мятежники Спартака устроили в Мутине.
Нужный дом Цезарь нашел по часовым, охраняющим двери. Улыбнувшись, Юлий подумал, как типично для Красса занять столь богатый особняк. Он любил окружать себя красивыми вещами. Наверняка владелец дома недосчитается пары изящных безделушек, когда армия уйдет и он вернется в дом… Цезарь вспомнил слова Мария: Крассу можно доверить что угодно, кроме произведений искусства.
В дом Юлия проводил один из стражников. Он оказался в комнате, украшенной мраморной статуей обнаженной девушки. По распоряжению Красса и Помпея у подножия статуи установили два кресла, а перед ними полукольцом расставили стулья.
Шестеро из восьми легатов уже прибыли, когда явились еще двое, Юлий уселся на стул, в ожидании сложив руки на коленях. Последним пришел Лепид, которому в Греции он передавал тело Митридата. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, но лицо Лепида было все таким же вежливым и равнодушным, когда он рассеянно кивнул Юлию и принялся чистить ногти на правой руке.
