— Негодяй пытался изнасиловать мою мать. Я увел его в лес. Она хотела остановить меня, но я не послушал, — деревянным голосом произнес испанец, стараясь вспомнить заготовленные слова.
Кто-то из римлян выругался. Адан не мог оторвать глаз от военачальника. Он почувствовал смутное облегчение от того, что все рассказал ему. Теперь его убьют, а родителей освободят.
Не надо было думать о матери… На глазах закипели слезы, Адан сердито сморгнул их. Она не одобрила бы слабости, проявленной перед чужаками.
Юлий наблюдал за юношей. Молодой испанец заметно напуган, и не без основания. Стоит только приказать, и Адана выволокут во двор и казнят перед строем солдат. На том все и закончится.
Цезарь уже собирался поднять руку, однако что-то помешало ему.
— Почему ты сдался, Адан?
— Мою семью забрали для допроса. Они ни в чем не виноваты. Вам нужен только я.
— Думаешь, твоя смерть их спасет?
— Они не сделали ничего дурного.
Юлий поднес ладонь к лицу, потер бровь и, задумавшись, опустил руку на подлокотник.
— Когда я был еще моложе тебя, Адан, меня поставили перед римлянином, которого звали Корнелий Сулла. Он убил моего дядю и разрушил все, что я любил в этом мире. Он сказал, что отпустит меня, если я откажусь от жены и опозорю ее с отцом. Он обожал такие мерзкие делишки.
Какое-то время Цезарь всматривался в невообразимо далекое прошлое, и Адан почувствовал, как на лбу выступил пот. Почему ему говорят об этом? Он уже сознался, чего от него хотят? Несмотря на страх, в Адане шевельнулся интерес. Оказывается, не все римляне на одно лицо. Для него стало откровением известие, что среди них существует соперничество и вражда.
— Я возненавидел того человека, Адан, — продолжал Юлий. — Будь у меня оружие, я не задумываясь пустил бы его в ход, хотя речь шла о моей жизни. Полагаю, тебе знакомо чувство подобной ненависти.
— Ты не отказался от своей жены? — спросил испанец.
Услышав неожиданный вопрос, Юлий заморгал, потом горько улыбнулся.
— Нет, не отказался, и он позволил мне жить. Пол у ног диктатора был залит кровью людей, которых убивали и мучили по его приказу, и все же он сохранил мне жизнь. Я часто задавал себе вопрос — почему?
— Он решил, что ты не опасен, — произнес Адан, удивляясь собственной смелости в разговоре с римским военачальником.
Юлий задумчиво покачал головой.
— Сомневаюсь. Я предупредил его, что посвящу свою жизнь борьбе с ним, если меня отпустят.
Он чуть не начал рассказывать, как его друг отравил диктатора, но об этом не следовало знать никому, даже собравшимся в комнате.
Цезарь пожал плечами.
— В конце концов он умер от чьей-то руки. Жаль, что это сделал не я. И жаль, что не увидел, как свет жизни померк в его глазах.
Адан заметил, как во взоре римлянина сверкнул огонь, и отвел взгляд в сторону. Он поверил, и мысль о том, что этот человек сейчас пошлет его на смерть, заставила юношу содрогнуться.
Юлий надолго замолк, и Адан почувствовал слабость от напряжения.
Когда римлянин заговорил снова, голова испанца дернулась.
— В здешней тюрьме и в Валенсии содержатся убийцы. Одного из них повесят и за его преступление, и за твое. А тебя я прощаю. Я поставлю свою подпись под помилованием, и ты вернешься домой вместе с семьей, но больше не привлекай моего внимания.
Рений недоуменно фыркнул.
— Я хотел бы сказать тебе пару слов с глазу на глаз, легат, — прорычал он, злобно взглянув на Адана.
Молодой испанец стоял, открыв рот от изумления.
— Не надо, Рений. Я принял решение и не изменю его, — ответил Цезарь, не глядя на старого воина.
Он перевел взгляд на юношу, чувствуя, что с души свалился камень. Юлий был уверен, что поступает правильно. Он увидел свое отражение в глазах испанца, и снова нахлынули воспоминания.
Как пугающе выглядел тогда Сулла… Адану суровый римлянин в металле доспехов должен показаться таким же безжалостным. Он чуть не послал молодого испанца на смерть, и того зарезали бы, или сожгли, или приколотили гвоздями к воротам, как поступал со своими врагами Сулла. По иронии судьбы давний каприз диктатора спас Адану жизнь: Юлий вовремя спохватился, не огласил смертный приговор и задумался над тем, что происходит. Он не хочет, чтобы люди, живущие в этой стране, ненавидели его. Если использовать только силу, не хватит столетий, чтобы завоевать их доверие.
— Надеюсь, ты не упустишь своего шанса, Адан. Второго я тебе не предоставлю.
Испанец едва не разрыдался. Он приготовился к смерти, а получил сразу и жизнь, и свободу — это было слишком.
Адан бессознательно шагнул к Юлию и опустился на одно колено так быстро, что никто не успел помешать ему.
Цезарь наклонил голову, пристально вглядываясь в лицо молодого испанца.
— Мы не враги, Адан. Запомни это. Я должен подготовить документ о помиловании. Подожди меня внизу, — сказал он.
Юноша встал, в последний раз посмотрел в холодные глаза римлянина и вышел из комнаты.
Закрыв дверь, он привалился к стене и вытер пот с лица. Адан был ошеломлен, но чувствовал огромное облегчение и с жадностью вдыхал холодный чистый воздух. И все-таки не мог понять, почему его пощадили.
Стражник у подножия лестницы поднял голову и всмотрелся в неподвижную фигурку, прилипшую к темной стене.
— Ну что, пришел точить ножи, парень? — бросил он испанцу.
— Не сегодня, — ответил Адан и с удовольствием увидел недоумение в лице солдата.
Аккуратно наполнив чашу из амфоры, Брут вложил ее в руку Юлия.
— Ты объяснишь нам, почему отпустил его? — спросил он.
Залпом выпив вино, Цезарь вернул чашу Бруту.
— Потому что юноша вел себя мужественно, — произнес он просто.
Рений поскреб щетину на подбородке.
— Ты понимаешь, что теперь он прославится по всей округе? Парень превратится в героя, который стоял перед нами и выжил. Возможно, его сделают мэром, когда умрет старый Дель Субио. Вокруг него сплотится молодежь, и однажды…
— Хватит, — оборвал Цезарь. От хмельного напитка у него разгорелось лицо. — Как бы ты ни хотел, меч не может ответить на все вопросы. Мы должны жить с ними, не посылая наших людей парами, не ожидая удара из-за угла или засады в темном переулке. — Подыскивая нужные слова, Юлий жестикулировал, стараясь точнее выразить мысль. — Они должны стать такими же римлянами, как и мы, готовыми умереть за наши цели в борьбе против наших врагов. Помпей указал нам путь, когда набрал здесь легионы. Я говорил искренне: мы не враги. Можете вы это понять?
— Я понимаю, — неожиданно густым басом произнес Цирон, опередив ответ Рения.
