В этот момент на трибунах заговорили. Все зрители обсуждали один и тот же вопрос — правомерна ли одержанная Брутом победа. Многие повернулись в сторону консульской ложи, явно ожидая, что решение придет оттуда. Юлий послал к горнистам гонца, подтверждая, что все случившееся вполне законно.
Те, кто сделал ставки против молодого римлянина, разумеется, недовольно ворчали, но в целом трибуны приветствовали решение. Юлий видел, как зрители демонстрировали друг другу нанесенный Брутом стремительный удар и при этом весело смеялись. Два солдата Десятого легиона привели побежденного в чувство, похлопав его по щекам, а потом помогли уйти с арены. Собравшись с мыслями, тот начал вырываться, громко требуя продолжения боя. Однако крики никого не тронули, и бедолагу увели в темноту трибун.
Бои продолжались весь день. Октавиан выиграл свою схватку достаточно легко, выйдя из-под удара и одновременно поранив бедро противника. Толпа, забыв об изнуряющей жаре и затаив дыхание, следила за происходящим.
В результате тура победителями оказались шестнадцать бойцов. Под звуки фанфар их вывели на арену, чтобы торжественно провозгласить имена прошедших в финальный этап праздника. На отдых и восстановление сил воинам давалась всего лишь одна ночь. Они гордо подняли мечи в знак готовности к продолжению состязаний. На арену дождем летели монеты, а заготовленные с самого утра цветы несколько увядшим, но все еще ярким ковром устилали песок. Юлий напряженно следил за походкой Домиция: о чудо! Легионер шагал так же легко и ровно, как и раньше. Слова как-то не приходили, так что изо всех сил, до боли в суставах сжав перила ложи, и Цезарь, и Рений выразили наплыв чувств отчаянно громким радостным криком.
ГЛАВА 16
В последний день состязаний в ложу пожаловала сама Сервилия. Ей очень шла свободная, глубоко открывавшая шею шелковая туника. Юлия забавляло, как всех сидящих вокруг мужчин гипнотизировал вид этого декольте, особенно выразительного в минуты движения — красавица часто возбужденно вскакивала, чтобы поприветствовать победителей.
В последнем из шестнадцати боев Октавиан был ранен в щеку. Он проиграл Саломину. Смуглый красавец оказался в восьмерке вместе с Брутом, Домицием и еще пятью героями, незнакомыми Юлию. Во время тех боев, в которых участвовали посторонние, а тем более совсем не знакомые ему воины, Цезарь шепотом диктовал Адану письма. Отрывался он от работы лишь в кульминационные моменты, когда молодой испанец никак не мог отвести взгляд от происходящего на арене. Зрелище покорило Адана, а количество собравшихся в одном месте людей поистине завораживало. Огромные, постоянно возраставшие суммы, которые ставили Помпей и Цезарь, заставляли юношу лишь изумленно покачивать головой, хотя он изо всех сил старался казаться таким же беззаботным и равнодушным, как и остальные обитатели ложи.
Первый тур дня тянулся медленно, а потому жара казалась просто нестерпимой. Каждый из боев продолжался достаточно долго. К последнему дню состязания пришли лишь самые искусные воины, а потому легких побед здесь быть просто не могло. Настроение толпы тоже изменилось. Все чаще среди зрителей слышались обсуждения отдельных приемов и тонкостей борьбы. Все пристально следили за каждой схваткой, радостно приветствуя любой красивый, точный удар.
Саломин упорно сражался, стремясь попасть в четверку лучших бойцов, которым вечером предстояло демонстрировать свое искусство. Во время его выступления Адан дважды терял нить диктовки, и Юлий решил сделать паузу, чтобы вместе со своим секретарем внимательно понаблюдать за происходящим на арене. Отсутствие серебряных доспехов сразу выделило смуглого красавца из общей массы и принесло ему всеобщую любовь публики. Стиль выступления подтвердил мудрость выбора. Невысокого роста, подвижный и ловкий, он скорее походил на акробата, чем на воина. Ни секунды не стоял на месте — постоянно прыгал, крутился, наклонялся и приседал. По сравнению с ним любой соперник выглядел бы неуклюжим увальнем.
Однако воин, с которым Саломину пришлось сражаться, вовсе не был новичком в своем деле, и напугать его непривычным стилем оказалось не так-то легко. Рений одобрительно кивал, глядя, как соперник со спокойным достоинством уходит от всех уловок. Саломину никак не удавалось обнаружить в его обороне хотя бы самую маленькую лазейку.
— Так этот Саломин недолго протянет, — с видом знатока заключил Красс.
Никто не ответил: все, кто сидел в ложе, полностью погрузились в переживание происходящих на арене событий. Бой проходил тем более напряженно, что меч иноземца был на несколько дюймов длиннее тех, которыми действовали остальные, а потому отличался значительно большим радиусом действия.
Именно длина меча и решила исход схватки. Произошло это, когда солнце уже преодолело зенит и день начал понемногу клониться к закату. Бойцы обливались потом, и Саломин сделал небольшой выпад и нанес прямой удар. К сожалению, от трибун он закрыл его собственным телом. Однако он немного не рассчитал дистанцию. Соперник не успел ничего ни сообразить, ни увидеть. Меч вонзился в горло, и он рухнул на песок, обливаясь кровью.
Ложа находилась недалеко от арены, и Юлий понимал, что Саломин вовсе не стремился нанести смертельный удар. Пораженный и расстроенный, с дрожащими руками, стоял он над поверженным партнером. Потом стал на колени и низко склонил голову.
Зрители повскакивали с мест, приветствуя победителя, но тот как будто ничего и не слышал. Лишь через несколько минут крики вывели его из глубокой задумчивости. Поднявшись, Саломин сердито взглянул на трибуны, а потом, все так же с опущенной головой, не поднимая меч в традиционном салюте, медленно побрел к трибуне.
— Совсем не наш человек, — с удивление и любопытством заключил Помпей. Он только что выиграл очередную солидную ставку, а потому ничто не могло поколебать его благодушия — даже то, что кое-кто на трибунах радостно закричал, поняв, что салюта консулам на сей раз не будет. Тело убитого быстро оттащили в сторону, а на арену вызвали очередную пару — зрителей надо было отвлечь.
— Он вошел в четверку, — заметил Цезарь.
Домицию очередной бой дался не слишком легко, однако и он победил и прошел в следующий тур. Оставалась лишь одна вакансия, и за нее предстояло бороться Бруту. К этому времени состязание продолжалось уже несколько дней, и весь Рим жил только теми событиями, которые происходили на арене специально построенного на Марсовом поле цирка. Все жители города пристально следили за успехами и неудачами воинов; тем, кто не смог попасть на трибуны, новости регулярно приносили специальные гонцы. До выборов консулов оставался еще почти целый месяц, однако к Цезарю относились так, словно он уже занял положенный ему по праву пост. Помпей открыто благоволил ему, но сам Юлий решительно отказывался встречаться с обоими консулами и обсуждать будущее. Ему не хотелось испытывать судьбу до тех пор, пока сограждане не проголосуют, хотя в редкие минуты покоя он мечтал обратиться к сенату как один из ведущих римских правителей.
В последний день состязаний в ложе появился Бибул, и Цезарь внимательно смотрел на молодого человека, пытаясь понять, что же именно заставило его вступить в предвыборную гонку. Многие из тех, кто поначалу собирался претендовать на почетную должность, уже сняли свои кандидатуры, однако Бибул, судя по всему, собирался дойти до самого конца. Впрочем, несмотря на подобное упрямство, выступать публично он совсем не умел — до такой степени, что попытка защитить человека, обвиненного в краже, закончилась фарсом. Как бы там ни было, агенты Бибула рыскали по городу, разнося имя своего кандидата, а для молодежи он даже стал неким подобием талисмана. Римские денежные мешки также вполне могли предпочесть Цезарю одного из своих, так что приуменьшать существующий риск не стоило.
