Светоний подошел ближе и остановился рядом с диваном, бесцеремонно схватив друга за подбородок.
— Ведь даже маленькие собачки умеют кусаться, правда, Бибул? Я вот все думаю, предашь ты меня в конце концов или нет? Разумеется, если бы я дал тебе шанс, ты бы непременно сделал это. Но все дело в том, что ты упадешь вместе со мной, причем ударишься еще больнее. И это тебе известно, правда? — С этими словами Светоний сжал подбородок приятеля с такой силой, что тот вздрогнул от боли. — Ты действительно грязный ублюдок, Бибул. И все-таки ты мне нужен. Это связывает нас сильнее, чем узы дружбы, крепче, чем кровь. Не забывай об этом, Бибул! Ты не вынесешь пыток, а Помпей на них большой мастер! — (Бибул дернулся, освободил подбородок и принялся изо всех сил растирать лицо мягкими белыми руками.) — А теперь позови своих очаровательных детишек и прикажи развести огонь. Что-то здесь стало прохладно, — блестящими глазами глядя на несчастного приятеля, закончил свое бурное выступление гость.
В столовой дома у холма, откуда осуществлялось все руководство избирательной кампанией Цезаря, Брут стоял во главе длинного праздничного стола. Подняв кубок, он оглядывал собравшихся друзей. Все встали, чтобы поздравить победителя с огромным успехом. Среди единомышленников горечь несправедливой победы над Саломином немного отступила в тень. Юлий встретился с ним глазами, и Брут улыбнулся, стыдясь того, что мог заподозрить друга в организации избиения.
— Так за что же пьем? — задал риторический вопрос победитель.
Александрия негромко откашлялась, и все головы повернулись в ее сторону.
— Нам, конечно, потребуется много тостов, но первый из них обязательно должен быть за Марка Брута, обладателя золотого римского меча.
Все с улыбкой начали повторять удачное выражение, и Брут ясно расслышал бас Рения. Сразу после победы в турнире старый гладиатор завел с учеником долгую беседу, а тот, разумеется, послушно внимал всем наставлениям.
Теперь же Брут встретился с учителем взглядом и поднял кубок, словно в знак особой благодарности. Рений в ответ широко улыбнулся, и на душе победителя стало светлее.
— А следующий тост должен непременно прозвучать в честь моего прекрасного золотых дел мастера, вернее, мастерицы, — смеясь, заявил он. — Той самой, которая любит обладателя первого меча в Риме.
Александрия вспыхнула довольным румянцем, и все радостно подхватили веселое славословие.
— Ты просто пьян, негодяй, — прошептала она на ухо другу, но глаза красавицы действительно светились любовью.
Юлий потребовал снова наполнить кубки.
— Выпьем за тех, кого мы любим, но кого сейчас с нами нет, — провозгласил он. Что-то в тоне эдила заставило всех замолчать. Кабера сейчас лежал на втором этаже. Его пытались лечить все медицинские светила Рима, но пока без особого успеха. Во время турнира он исцелил Домиция, однако сам тут же рухнул без сил и до сих пор еще не поправился. Болезнь искусного целителя омрачала праздник.
Гости негромко повторили тост, и каждый вспомнил своих дорогих ушедших. Юлий подумал о Сервилии. Место красавицы пустовало, она так и не пришла праздновать триумф сына. Цезарь задумчиво потер лоб в том самом месте, куда угодила тяжелая жемчужина.
— Мы сегодня всю ночь собираемся гулять? — поинтересовался Домиций. — Октавиану, например, уже давно пора спать.
— Мне обещали, что разрешат посидеть вместе со взрослыми подольше, если, конечно, я буду хорошо себя вести, — жизнерадостно парировал юноша и демонстративно осушил кубок до дна.
Все сели, и Цезарь нежно взглянул на родственника. Мальчик постепенно превращался в красивого и сильного мужчину; вот, правда, манеры немного грубоваты. Даже Брут как-то заметил, что парень стал частым гостем в заведении Сервилии. Ходили слухи, что девушки считают его лучшим клиентом. Юлий с радостью смотрел, как Октавиан весело смеется какой-то шутке Рения; оставалось лишь надеяться, что удивительное жизнелюбие и уверенность в своих силах не покинут юношу слишком рано. И в то же время, если парня не поставить в суровые условия реальной жизни, не испытать как следует на прочность, он может остаться лишь красивой оболочкой, скрывающей пустоту. Самому Цезарю хотелось бы многое изменить в своем прошлом, но все-таки он сознавал, что без всех пройденных испытаний так и остался бы тем самоуверенным, вспыльчивым и гордым мальчишкой, которого Рению пришлось долго наставлять на путь истинный. Наверное, нельзя стать мужчиной, не испытав настоящей боли, хоть и горько это сознавать.
Закуски принесли на роскошном серебряном сервизе, сделанном в Испании специально по заказу Цезаря. Все проголодались, и некоторое время царила тишина, нарушаемая лишь негромкими звуками жующих ртов.
Наконец Брут откинулся на ложе и с довольным видом сложил руки на животе.
— Так что же, ты собираешься стать консулом, Юлий? — поинтересовался он.
— Если за меня проголосует достаточное количество народа, — спокойно ответил эдил.
— А Александрия уже делает тебе пряжку для консульской мантии, — продолжал друг. — Красивую!
Александрия лукаво взглянула на друга.
— Забыл, что это сюрприз, Брут? Я же тебя предупреждала. А ты, как всегда, все пропустил мимо ушей.
Брут нежно взял красавицу за руку.
— Прости, пожалуйста, забыл. Но она действительно очень хороша.
— Спасибо, Александрия, — вмешался в спор влюбленных Юлий. — Надеюсь, у меня появится шанс украсить этой пряжкой мантию. Вот только хотелось бы быть столь же уверенным в победе, как Брут.
— А почему бы и нет? На форуме ты проиграл лишь одно дело, но его не смог бы выиграть никто. А выиграл три, которые тоже никто другой не смог бы выиграть. Агенты агитируют за тебя по всему городу, и прогнозы очень неплохие.
Цезарь молча кивнул, вспомнив обо всех долгах и кредитах, в которые пришлось влезть ради успеха избирательной кампании. Золото, которое он выиграл у Помпея, растаяло буквально за несколько дней. Несмотря на уже приобретенную экстравагантную репутацию, он искренне сожалел о нескольких тратах, а особенно о дорогой черной жемчужине. Но труднее всего было вынести тон ростовщиков. Чем больше становилась сумма долга, тем настойчивее и фамильярнее они себя вели. Казалось, эти люди уже завладели какой-то частью его души, и оставалось лишь мечтать о том дне, когда можно будет освободиться от грязных, жадных рук.
Раскрасневшись от вина, Брут снова встал.
— Хочу предложить еще один тост. За победу, но победу честную!
Все торжественно подняли кубки. А Цезарь пожалел о том, что до этой минуты не дожил его отец.
ГЛАВА 19
За городские стены на выборы вышла огромная толпа. Торжественность события остро ощущалась во всем. Юлий с гордостью наблюдал, как граждане чинно разбились на сотни, а потом начали складывать в корзины восковые таблички, чтобы счетная комиссия могла определить результаты. Город маячил на горизонте, а на западе, на высоком холме, реял флаг — знак защищенности и безопасности Рима во время выборов.
