Мужчина, переодевшийся священником, преподобный Элвуд Паттерсон, которого он лечил от сифилиса.
Крупный, физически сильный толстяк по имени Хэнк Кофф.
Костлявый парень, которого они называли Лен. Иногда — Ленни. С винным невусом под правым глазом. И хромой.
Теперь уже не такой костлявый, если, конечно, это был именно тот мужчина. И не такой молодой.
Наверняка это не тот, кого он ищет, убеждал он себя. Вполне вероятно, что во всей Америке найдется еще не один хромой мужчина с пятном на лице.
Вдруг он понял, что не хочет, чтобы этот человек оказался одним из тех убийц. Он осознал, что в глубине душе не хочет больше искать их вообще. Что он сделает, если парня-трубача зовут Ленни? Перережет ему горло?
Его охватила беспомощность.
Смерть Маквы он умудрился запереть в укромном уголке своей памяти. Теперь, когда это воспоминание вновь овладело его разумом, будто вырвавшись из ящика Пандоры, он почувствовал, как где-то внутри него вновь поднимается казавшийся забытым холодок, от которого никак не удавалось избавиться в холодной крошечной хижине.
Он вышел на улицу и направился в палатку, служившую полковым штабом. Старшину звали Стивен Дугласс — в его фамилии действительно было на одну «с» больше, чем в имени сенатора. Он уже привык к тому, что доктор часто обращается к нему за личными делами своих пациентов. Старшина сказал, что никогда еще не видел армейского хирурга, который настолько скрупулезно вел бы медицинские дела.
— Снова бумажная работа, док?
— Есть такое дело.
— Пожалуйста, вот все дела. Санитар ушел за кувшином горячего кофе. Можете тоже угоститься, когда он вернется.
Просто не перепутайте мои чертовы бумажки, об одном прошу.
Роб Джей пообещал, что ничего не перепутает.
Оркестр относился к штабной роте. Сержант Дугласс аккуратно разложил документы каждой роты по отдельным серым коробкам. Роб Джей нашел коробку штабной роты и вынул из нее папку с записями, перевязанную шнурком и помеченную ярлыком «полковой оркестр индианского сто тридцать первого».
Он пролистал карты одну за другой. Никого в оркестре не звали Леонардом, но когда Роб Джей дошел до последней карточки, то сразу понял, что нашел то, что искал — он знал это так же точно, как обычно чувствовал, выживет его больной или нет.
Ордуэй, Леннинг, рядовой. Место проживания — Винсенс, штат Индиана. Поступил на службу на годовой срок двадцать восьмого июля 1862 года в Форт-Уэйне. Родился в Винсенсе, штат Индиана, одиннадцатого ноября 1836 года. Рост — пять футов восемь дюймов. Телосложение стройное. Глаза серые. Волосы русые. Исполняет ограниченные обязанности музыканта (корнет ми-бемоль) и разнорабочего в силу физической нетрудоспособности.
52
Передвижения войск
За несколько недель до того, как должен был истечь срок службы Роба Джея, к нему пришел полковник Симондс, чтобы обсудить продление этого срока. К тому времени в других полках уже начали свирепствовать весенние лихорадки, но сто тридцать первого индианского эта эпидемия совсем не коснулась. Конечно, не обошлось без простуд, которые солдаты зарабатывали, ночуя на холодной сырой земле, и расстройства желудков из-за специфического рациона, но таких коротких очередей больных Роб Джей не видел за все время своей службы в армии. Полковник Симондс знал, что три полка полностью слегли с лихорадкой и малярией, в то время как его однополчане были относительно здоровы. Некоторых пожилых бойцов отправили домой из-за тяжелых условий. У большинства были вши, грязные шеи и ноги, зуд в пояснице, и они пили слишком много виски. Но они закалились и стали более выносливыми после изматывающих маршей, стойкими в результате неустанных учений и уверенными в себе, потому что каким-то непостижимым образом нештатный хирург-ассистент Коул помог им пережить эту зиму, как и обещал. Из шести сотен бойцов полка за всю зиму умерло лишь семь, установив общий уровень смертности двенадцать на тысячу. В других трех полках этот показатель составил пятьдесят восемь смертей на тысячу солдат, а с распространением лихорадки процент смертности лишь увеличился.
Поэтому полковник пришел к доктору, чтобы убедить его остаться, после чего Роб Джей подписал документы еще на три месяца службы без всяких колебаний. И действительно, у него совсем не было нареканий на условия работы.
Теперь, сказал он Симондсу, необходимо подготовить полевой госпиталь для того, чтобы лечить раненых в бою.
Санитарная комиссия лоббировала реформы, предлагаемые военным министром, до тех пор, пока службы перевозки больных и санитары-носильщики не стали неотъемлемой частью Потомакской армии. Но на этом реформирование остановилось, будто бы все забыли о необходимости ухаживать за ранеными в западном секторе.
— Мы сами должны о себе позаботиться, — настаивал Роб Джей.
Они с Симондсом удобно устроились за палаткой-амбулаторией, покуривая сигары; теплый весенний ветерок разносил запах дыма, в то время как Роб рассказывал полковнику о своем путешествии в Цинциннати на «Боевом ястребе».
— Мне довелось поговорить с двумя парнями, которые два дня пролежали на поле боя после ранения. И благо, что пошел дождь, потому что им даже нечего было пить. Один мужчина рассказал мне, что в ту ночь кабаны подобрались совсем близко к тому месту, где он лежал, и начали пожирать тела. В том числе тела тех, кто еще не умер.
Симондс кивнул. Он и сам знал все эти ужасающие подробности.
— Что вам для этого нужно?
— По четыре человека от каждой роты.
— Вы хотите целый взвод превратить в санитаров-носильщиков, — с изумлением предположил Симондс. — Наш полк и так не полностью укомплектован. Многие уже слишком стары и немощны, им вообще не нужно бы на службу поступать. Возьми их.
— Нет. Мне нужны те, у кого хватит сил вытащить своего товарища из-под огня и доставить его в безопасное место. С этой работой старые и больные не справятся.
Роб Джей взволнованно смотрел в лицо этому молодому парню, которым он восхищался и которого — в данный момент — ему было искренне жаль. Симондс любил своих подчиненных и хотел защитить их, но, как полковнику, ему приходилось брать на себя незавидную обязанность распоряжаться человеческими жизнями так, будто солдаты были не людьми, а боеприпасами, провиантом или деревянными колодами.
— Я бы мог взять музыкантов из оркестра, — предложил Роб Джей. — Большую часть времени они бы играли, а после битвы могли бы носить раненых.
Полковник Симондс с облегчением кивнул.
— Отлично. Давайте посмотрим, кого капельмейстер мог бы вам отдать.
Капельмейстер Уоррен Фиттс шестнадцать лет проработал обувщиком, после чего поступил на военную службу в Форт-Уэйне. Он без устали занимался музыкой и еще в молодости несколько лет пытался открыть свою музыкальную школу в Саут-Бенде. Когда он уехал из этого города, заработав достаточную сумму денег, то вернулся к изготовлению обуви — делу, которое оставил ему отец. Тот хорошо обучил сына, поэтому Фиттс стал отличным обувщиком. Его заработок был скромным, но на жизнь хватало; вместе с этим он давал частные уроки музыки, обучая игре на фортепиано и духовых. Война возродила его старые мечты, которые, как он считал, погибли окончательно и бесповоротно. Он собрал все музыкальные таланты Форт-Уэйна, чтобы основать свой оркестр, потому теперь его оскорбило предложение хирурга, который хотел забрать его музыкантов и сделать из них санитаров.
