«Отнеси меня на небо,
отнеси меня к любимой,
а не то тебя я брошу
в глубину таких ущелий,
что вовек на свет не выйдешь», —
так сказал в ответ охотник
не устав сжимать объятья.
И поднялся в воздух Ветер,
Хроноса понес на небо.
Вмиг поставил пред любимой,
что красивей нет на свете.
Распахнул охотник сердце,
взял слова любви в ладони,
протянул Луне прекрасной,
Повелительнице ночи.
Так слова его пылали,
что пришло, казалось, солнце,
что пропали с неба звезды,
на земле проснулись птицы,
на горах весь снег растаял,
и Луны прекрасной сердце
запылало, словно факел.
Ветер был для них постелью,
от любви чужой зверея.
Много счастья подарила
Хроносу с земли далекой
за слова его живые
Повелительница ночи.
Обо всем в руках прекрасных
позабыл земной охотник.
И, почуявши свободу,
Ветер прочь умчал внезапно,
хохоча и завывая.
Рухнул Хронос вниз обратно,
вмиг исчезло его тело
где-то на земле огромной.
Не смогли спасти героя
слезы все Луны прекрасной,
сердце чье гореть осталось
в одиночестве на небе.
Но не кончился на этом
род погибшего героя,
ведь рождаются на небе
дети той любви великой,
сыновья Луны прекрасной
и охотника с земли.
Каждый месяц вдаль уходят,
им не обрести покоя.
Ищут в скалах, ищут в дебрях,
средь снегов вершин высоких,
средь глубин озер бездонных
тело Хроноса, героя,
что огонь любви великой
смог зажечь в душе холодной
Повелительницы ночи,
матери их неутешной…
* * *
— Ты тоже уйдешь? — то ли спросила, то ли сказала Тхеу.
— Не знаю, — честно ответил я. — Не знаю.
Глава 4
Охотники на драконов
Вечернее мягкое тепло… байкового одеяла… Несколько минут я смотрел на серый потолок, потом сел на топчане, отодвинул занавеску. В соседней кабинке кто-то тихонько посапывал, за стеной негромко играла музыка. У окна, выходящего на бурую кирпичную стену, стоял обычный письменный стол, часы на нем показывали полдень.
Я встал. Дверь напротив стола немедленно открылась и в комнату заглянула светловолосая, чуть полноватая женщина.
— Проснулись? Может не будете торопиться, еще отдохнете?
— Да нет, спасибо. Все бока уже отлежал.
— Тогда присаживайтесь к столу, сейчас мы вас обсчитаем.
— В каком смысле?
— Ну, как… Сосчитаю, сколько вы нам должны.
Она присела на краешек стула, подтянула к себе калькулятор и принялась стучать по клавишам, поглядывая на мою карточку и шевеля губами. Деловая, просто жуть. Пока считала, всю помаду съела, только розовая каемочка осталась.
— Четыреста девяносто семь!
Неплохо. В полтора раза меньше, чем они предполагали, и почти втрое меньше, чем предсказывал Гриша.
— Прекрас-т-н-о… — язык внезапно заблудился во рту, и мне пришлось сделать небольшую паузу, прежде чем закончить вопрос. — В-в-и не видели моей куртки?
— Вон, на вешалке.
Я, почти не качаясь, но опираясь на стену, подобрался к парке, достал из кармана деньги.
— Вот, пожалуйста.
— Хорошо. Подождите минуту, я квитанцию выпишу.
— Жду.
— Вы чувствуете себя как? Нормально?
— Намного лучше, — я не смог подавить улыбки, — тут с вами наркоманом станешь…
Она оторвалась от писанины и бросила на меня полный нехорошего подозрения взгляд.
— Вы случайно не за рулем?
— Вообще-то я действительно водитель, но сегодня пешком. А что, моя профессия так ясно на лбу написана?
— Может, все-таки еще полежите?
— Нет, спасибо. Пойду.
На улице было серо и противно. По Фонтанке плыли окурки, обрывки газет, апельсиновая кожура и бесцветные осенние листья. Такими же тухлыми, черными и коричневыми листьями был усыпан и Летний сад. На статуи уже одели деревянные демисезонные пальто, Чайный домик закрыли на смену экспозиции. В небе, прикрывшись неизменной в Питере дымкой облаков, висело холодное северное солнце. Но город упорно не пускал зиму в свои стены, а выпавший тайком ночной снег перемалывался колесами машин и испуганно жался к тротуарам тусклой бурой слизью. От Невы тянуло чуть теплым, липковато-влажным ветерком.
И это был мой настоящий мир…
Уж лучше бы наоборот.
Я поднял воротник и пошел на метро.
* * *
Дома было тихо и тепло. Пожалуй, даже слишком тепло. Мамочка явно поторопилась заклеить окна, а ЖЭК поторопился включить отопление. А вот ударят морозы — наверняка выключат.
Я уселся на диван, включил телевизор. Показывали шумный конкурс с не очень понятными правилами. Какая-то дистрофичная девица громко выкрикивала буквы, а парень, с пышными, как у Тхеу, волосами, пытался ее перекричать. Время от времени им на счет начислялись рубли. Интересная работа.
Голова немного кружилась, глаза слипались. Наверное, наркоз еще не отошел… А в Поселке сейчас вечер… Немногие обитатели долины собрались у общего костра и дед негромко читает старую легенду… Тихонько расползается над стенами уютный запах горьковатого дыма и свежего рассольника. Гудит водопад, а немного в стороне ему тихо вторит Поющий Мост…
Я вскинул голову, и понял, что все равно не понимаю ничего, происходящего на экране «ящика», а потому выключил его, пошел в свою комнату, запер дверь, разделся и бухнулся на постель…
* * *
— Эй, что с тобой? — ощутил я прикосновение к обнаженной руке.
— А? — теплый песок, гул воды, темная тень гор, отблески огня на стенах… — Что?
— Мне показалось, ты уснул, Лунный Охотник. — Тхеу не убрала ладони с моего плеча. Прикосновение было нежным и приятным. — Сидишь, взгляд прямо перед собой, не шевелишься, не разговариваешь, ничего не слышишь…
— Слышу… — я взял ее руку, поднес к губам, поцеловал смуглую бархатистую кожу. Значит, она все-таки сон. Жаль… А может быть, и нет. Ведь в настоящем мире я никогда не решился бы встречаться с женщиной намного старше меня. Не принято такое как-то. А здесь — могу. Встречаться, любить, целовать, даже жениться. Мой сон — что хочу, то и делаю. И плевать мне на всякие морали и обычаи!
