Поглядев на старательно пучившего глаза лейтенанта, Витворт отвёл своего помощника в сторону — должно быть, решил, что так будет надёжней.
Довольно долго они о чём-то переговаривались вполголоса. Поскольку солдафону быть деликатным необязательно, Лёшка держался независимо: натянул ботфорты, прицепил шпагу, рассовал по местам прочий арсенал. Сразу стало веселей.
— Прошу прощения, экселенц! — зычно позвал невоспитанный шваб. — Если вам не угодно посвящать меня в подробности дела, я так и передам господину тайному советнику. Мне же лучше, не придётся напрягать память… И ещё. У меня в кошеле было тридцать четыре рейхсталера, я отлично помню. Шести не хватает. Я, знаете ли, человек небогатый…
Посланник не удостоил наглеца ответом. Бросив что-то напоследок Штрозаку, он надменно кивнул гонцу и вышел из комнаты. Зато первый секретарь был сама любезность.
Подойдя к офицеру, мягко взял его за локоть и проворковал:
— Не беспокойтесь о своих рейхсталерах. Вы получите на дорогу о-очень миленькую сумму. Останетесь довольны.
— А как насчёт деталей заговора? Вы не намерены мне о них рассказывать?
Пухлая физиономия Штрозака залучилась лукавой улыбкой.
— Дипломаты не устраивают заговоров, мой бравый господин фон Мюльбах. Мы лишь наблюдаем за тем, что происходит вокруг нас, и докладываем своему правительству. Я отвезу вас в одно местечко, где вам кое-кто кое-что расскажет. Заговорщик — он, а не мы. Я буду сопровождать вас исключительно в качестве переводчика. Вы запомните, что вам скажет этот человечек, и передадите, кому положено.
— Ох уж эти ваши дипломатические цирлихи-манирлихи, — ухмыльнулся грубый лейтенант. — Ладно. Ну, едем?
* * *
Сели в карету, поехали.
С каждой минутой куражу у гвардии прапорщика прибавлялось. Ситуацион делался всё преферабельней.
Давно ли Лёшку носили замотанным кулём, передавая с рук на руки? Судьба задания и самоё жизнь висели на тонком волосе. Ныне же он был при оружии, главное поручение исполнено — иностранные злоумышленники выявлены, а скоро выявится и всё устройство заговора. Какой, интересно, награды можно ожидать за столь великолепный тур-де-форс?
От приятных мыслей отвлекал посольский секретарь, задававший всякие ненужные вопросы. Как-де устроен шведский лагерь, да был ли герр лейтенант при занятии Могилёва, да сильно ли страдает сиятельный господин Джеффрейс от своей подагры?
Про лагерь и Карла можно было врать смело, но вопрос о подагре заставил Лёшку насторожиться. Чёрт их знает, не проверка ли. Может, нет у Джеффрейса отродясь никакой подагры?
— Я всего лишь курьер, хоть и доверенный. Господин тайный советник своё здоровье со мной не обсуждает. А если и обсуждал бы, я бы не стал о том пересказывать третьим лицам, — бухнул Алёша с солдатской прямотой.
Штрозак стушевался и после того держался менее развязно.
Карета двигалась мимо Лефортова дворца вниз по Яузе. Вот на невеликой дистанции показались сторожевые вышки и железные крыши Преображёнки.
Сдать бы тебя, ферта, прямо сейчас Автоному Львовичу, подумал Алексей, косясь на полосатую караульную будку. Ничего, успеется.
— Куда мы едем? — сказал он вслух. — Мне кажется, я узнаю эти места. За теми виллами дворец кронпринца, верно?
— Именно так, — подтвердил Штрозак, не ответив на главный вопрос.
Карета громыхала по мощёной улице, где с обеих сторон стояли загородные терема знати, по большей части пустующие — с запертыми ставнями, наглухо замкнутыми воротами. Ныне шустрые люди, кто держит нос по ветру, жили не в Преображенском, а на берегах далёкой Невы, поближе к царскому величеству.
Попов совсем было уверился, что ганноверец везёт его к цесаревичеву подворью, но Штрозак стукнул тростью в переднюю стенку, и карета остановилась.
— Маленькая остановка, — промурлыкал секретарь, калякая что-то палочкой на восковой дощечке.
Хотел Алёша подглядеть — не вышло. Толстяк закрывался от него локтем.
Удобная штука — восковое письмо. Кто надо прочёл, ладонью смазал, и ничего не останется.
Экипаж стоял у ворот не самого большого и богатого из теремов, но зато тут, кажется, жили: из трубы тянулся дымок, за изгородью слышались голоса, ржала лошадь.
Дубовый забор, резные столбы, поверху — гипсовые Марс и Юнона, запоминал Алексей. Чьё владение, выяснить будет не трудно.
Дописав, Штрозак отправил кучера отнести дощечку в дом. Кому, Попов не слышал, потому что осторожный ганноверец высунулся из окна и говорил шёпотом.
— А каково ваше мнение о короле шведском? — спросил он, как ни в чём не бывало, снова оборотившись к Алексею. — Вы наверняка видывали его в лагере. Что он? Вправду очень прост и даже не носит парика?
Карла XII гвардии прапорщик не раз видел ещё во времена тайной службы в Стокгольме, так что вопросом не смутился.
— Король похож на молодого петушка. Такой же скорый, вертлявый, с хохолком на голове. Лицом нехорош, а одевается, как придётся. Мне доводилось наблюдать, как он скачет на лошади в одной рубашке с открытым воротом.
— У великих всегда бывают странности. — Штрозак сделал почтительную гримасу и закатил глаза кверху. — А Карл, безусловно, великий монарх.
Алёша не удержался — высказал, что в самом деле думал о шведском короле:
— Великий монарх не суётся в гущу боя без крайней необходимости. Ибо понимает, сколь высока ответственность, возложенная на него судьбой. Карл же превосходный боевой генерал. Он выиграет сто баталий, а войну проиграет. Потому что петушок прыгать прыгает, да высоко не взлетает.
Посольский секретарь выслушал это суждение с интересом, но за Карла не обиделся. Наоборот, Попову показалось, что немцу подобная оценка по душе.
— Очень любопытно, — задумчиво протянул Штрозак. — И совпадает с мнением…
Жалко, умолк, не договорил, с чьим. Посланника Витворта? Джеффрейса? Или какой-нибудь более высокой особы?
Ещё бы англичанам с австрийцами не мечтать о таком союзнике! Он будет рваться в бой и таскать для них каштаны из огня, а пожинать плоды своих побед предоставит союзникам, ибо жаждет лишь славы и приключений. Злосчастна держава, которой владеет государь, одержимый похотью славолюбия…
Вернулся кучер, показав жестом, что поручение выполнено, и через самое короткое время на улицу из ворот вышел человек, в которого Алексей так и впился взглядом. Это и есть главный заговорщик?
Человек был высок, с суровым лицом, которое казалось ещё мрачней из-за чёрной повязки, закрывавшей один глаз. Одет незнакомец был в тёмно-коричневый кафтан, такого же цвета кюлоты, полосатые чулки и грубые башмаки с пряжками. Из-под треуголки свисали полуседые космы. По одежде — то ли лекарь, то ли дворецкий, только больно уж важен. Не ряженый ли?
