— Что? — удивился Аслан-Гирей. — Если вы петляете, это глупо. Я устрою вам очную ставку с Финком. Думаю, нетрудно будет добыть и свидетелей, которые в ночь с двадцатого на двадцать первое были в лазарете и видели, как вы пришли в Николаевскую казарму.
— Да, очная ставка понадобится. Если только не поздно. Боюсь, что мистер Финк уже далеко, — сказал Лекс со злостью. — Вы его вспугнули своими расспросами. Как же он сейчас потешается над нами обоими! Я чувствовал, что он меня подозревает! Иначе он не наслал бы вас на меня!
Он сунул руку во внутренний карман. Казак немедленно выдернул кинжал и приставил Лексу к горлу, но Бланк с досадой оттолкнул клинок.
— Нате, господин прозорливец, читайте!
Штабс-капитан вынул из конверта письмо за подписью шефа жандармов князя Орлова. Прочел. Заморгал. Побледнел.
А Лекс сердито стал объяснять только что выдуманную легенду:
— Я никакой не инженер. То есть инженер, но прибыл в Севастополь с другой целью. Нашей службе стало известно, что англичане отправили в город очень важного агента. Мне было поручено найти его, установить все его связи. Первую задачу я исполнил. Это Финк, прикидыващийся американцем, хотя на самом деле он британский подданный и закончил Оксфорд.
— Я знаю… — пробормотал потрясенный Аслан-Гирей и посмотрел бумагу на свет.
Проверяй-проверяй. Всё подлинное.
— А вы, милостивый государь, испортили мне всю аранжировку! Теперь Финка не сыскать днем с фонарем!
— Господи, какое счастье, — очень тихо сказал вдруг татарин. — Какое счастье, что всё так, а не этак. Ее бы это унизило…
Вот теперь Лекс, действительно, удивился.
— О ком вы? При чем тут счастье?
— Я рад, что мы по одну сторону. — Штабс-капитан вернул письмо. — И вы, конечно, правы. Я слишком легко поверил Финку. Однако, может быть, еще не всё потеряно. Ему было бы слишком рискованно уходить на ту сторону в разгар сражения. Легко попасть под шальную пулю хоть с той стороны, хоть с этой. Кроме того, исчезновение лекаря из полевого лазарета в такое жаркое время будет сразу замечено. Гораздо легче затеряться, когда начнется эвакуация раненых.
Бланк с сомнением качнул головой.
— На его месте я бы рискнул, но, возможно, в ваших словах есть правота. Финк человек осторожный. Он может счесть, что в суматохе сражения мы так быстро до него не достигнем. Где полевой лазарет?
— У Телеграфной горы. — Офицер показал в направлении левого фланга. — Поспешим!
Вот теперь самое время уходить, сказал себе Лекс. Кажется, это будет нетрудно. Всё складывается удачно.
— Тогда берем короткий путь! — деловито воскликнул он. — Не по дороге, она вся забита ранеными. Напрямую, вдоль русла реки!
* * *
Все же пришлось сделать небольшой крюк по дороге, чтоб обогнуть луг, на котором вскидывалась земля от французских перелетов.
Лекс с Аслан-Гиреем рысили вдоль обочины, казак размашистой побежкой поспевал следом.
Впереди на перекрестке встретились двое запыленных всадников. Оба с витыми шнурами — адъютанты. Тот, что двигался из тыла, крикнул:
— Что у вас, Пьер? Я от князя к генералу Реаду. Взяли вы наконец Федюхины?
— Какое! Я к вам, с донесением. Реад только что убит, — ответил второй так же громко — иначе из-за канонады разговаривать было невозможно. — У нас все генералы выбиты, командовать некому.
Было еще только девять утра, но, судя по тому, что крики «ура» стихли, а ружейная пальба ослабела, сражение уже завершилось. Пушки союзников стреляли попрежнему часто, но теперь их огонь был сосредоточен на дальних подходах к реке — очевидно, чтоб помешать прибытию новых русских резервов.
Однако резервов у князя Горчакова, кажется, не оставалось. Поток людей на дороге был односторонним: в тыл тянулись раненые, отбившиеся от частей и просто ошалевшие, кто брел куда глаза глядят.
— Ваш благородь, — догнал Аслан-Гирея пластун, — ну его, шлях энтон. Возьмем поймой, оно швыдче выйдет.
— Давай, Чихирь, веди. Мы за тобой.
Свернули с дороги в заросли камыша.
Здесь тоже попадались мертвецы, но не сплошь, а кучками — вокруг воронок.
Обойдя открытое место, казак взял ближе к реке — наверное, так путь был короче.
Двигались то через кустарник, то через высокую болотную траву.
Самое время, убеждал себя Бланк. Пора!
Вокруг ни души, если не считать убитых. Возвращенный револьвер в кармане. Два выстрела — и кончено.
Нет, лучше не здесь. Вон впереди снова камыши, а за ними сразу речка. Из воды торчит трава — значит, мелко.
— Погодь, ваше благородие…
Чихирь поднял руку, перекинул штуцер через локоть.
— Мурахи по хребту. Больно тихо. Пойду-ка, догляжу…
Осторожно ступая, он двинулся к камышам один.
— Подождем, — не оборачиваясь, сказал Аслан-Гирей, остановил свою каурую и положил руку на кобуру. — У него чутье. Зря не станет…
На этой поляне, вероятно, накрыло батарейным залпом пехотную колонну. Четыре черные ямы от разрывов, вокруг разбросано десятка три тел.
«Хватит малодушествовать! — приказал себе Лекс. — Удобнее случая не будет! Сначала пластуна в спину. Татарин обомлеет. Вторую пулю ему, в упор. Ну же!»
Но пальцы только сжимали рифленую рукоять, а приказа не слушались.
Он даже вынул руку из кармана и посмотрел на кисть — все ли с нею в порядке?
Противно стрелять в спину? Конечно, противно. Но сделать это необходимо. Иначе разоблачение неминуемо. Что за паралич воли?!
Он снова сжал рукоять и даже потянул «лефоше» из кармана, но это был чистейшей воды самообман. Повторялось то же, что однажды уже случилось на террасе посольского особняка в Дрездене. Оказывается, хладнокровно умертвить человека, который не ожидает нападения, железный человек Александр Бланк не способен.
«Значит, десять тысяч ты можешь, а двоих — никак?» — спросил он себя.
Получалось, что никак.
«Ну и пропадай ни за грош, слюнтяй!»
— Да, револьвер лучше держать наготове, — сказал Аслан-Гирей, мельком оглянувшись. — Мало ли…
Конец фразы был заглушен нестройным залпом.
Лекс увидел, как над камышами взметнулось несколько дымных полос, а больше ничего разглядеть не успел. Лошадь, захрипев, скакнула вбок, вздыбилась — и Бланка выбросило на траву.
Он не почувствовал боли от удара. Прокатился по земле, перевернулся, вскочил.
Чихирь лежал неподвижно. Штабс-капитан упал вместе с конем и не двигался. А из зарослей, пригнувшись, выбегали люди в красных фесках — четверо, нет, пятеро.
