Кусков увидел перед одной, в беспорядке разбросанных по кустарнику хижин, воткнутый в землю шест, к вершине которого были привязаны птичьи перья.
— Вот он — знак вождя, и вот его жилище. Стало быть, вождь мивока Валенилла где-то здесь.
— А чего народу нет? — спросил кто-то Кускова.
— Испугались нас, вот и убежали, — ответил Кусков.
— Пойдём тогда поищем их, покричим.
— Они ещё дальше убегут.
— Чего им бояться-то?
— Индейцы нас давно заметили и, возможно, приняли за испанцев, которых они боятся и ненавидят люто.
— За что?
— Те жестоко с ними обращаются. Даже часто убивают.
— А как же нам теперь этих индейцев найти?
— Сделаем так, — сказал Кусков, поразмыслив. — Оставим тут, у шеста, несколько подарков-вещиц, а сами уйдём. Недалеко. Индейцы же непременно сюда придут, когда нас не будет, и убедятся, что мы не враги их, не испанцы.
Иван Александрович достал из сумы холщевый плат, расстелил его у шеста и положил свои вещи: такую же холщевую рубаху, бусы на нитке. Кто-то добавил нож, деревянные ложки. Вдобавок ко всему Кусков снял и положил на холстину свою фуражку с лакированным кожаным козырьком.
Затем он и его люди ушли в сторону от деревни, но так, что было видно и шест.
А через некоторое время к шесту с перьями на вершине, осторожно ступая и оглядываясь, подошёл один из индейцев, потом ещё один и они о чём-то стали говорить, показывая на подарки, но не беря их в руки. Затем один индеец пустился бегом в густой лес и вернулся к хижинам с довольно высоким индейцем, за которым шла целая толпа соплеменников.
Высокий здоровяк был так же темнокож, как все его собратья, а из одежды на нём была лишь набедренная повязка. Но всё же он отличался от других своим белым бисерным ожерельем, свисающим с шеи на грудь и налобной лентой из мелких птичьих перьев. Его чёрные и густые волосы были забраны почти на самом темени в большой, перевязанный лентой, пучок с деревянной заколкой.
Индеец подошел к шесту, с интересом потрогал подарки, а когда увидел фуражку, то и вовсе обрадовался. Потом примерил рубаху и радостно воскликнул:
— Хойбо! Апихойбо Иван!
Он что-то сказал одному из собратьев и тот стремглав побежал в ту сторону, куда скрылись неожиданные гости.
А Кусков и его люди сидели под кустами, когда прибежавший по их следам индеец натолкнулся на них. Но он даже не испугался, а, подойдя к Кускову, громко сказал:
— Апихойбо Иван. Вождь Валенилла ждёт тебя и твоих людей.
— Я так и знал, — радостно улыбаясь, сказал Иван Александрович. — И не ошибся, слава Богу. Веди нас к Валенилле… Пошли, братцы.
Все двинулись обратно к индейской деревне и Фёдор, все время с любопытством наблюдающий за происходящим, спросил Кускова:
— А что это он тебя Иван Александрович, таким словом-то назвал?
— Хойбо на их языке означает — начальник, а апихойбо — большой начальник. Сей человек — переводчик вождя, и он меня знает, — кивнул Кусков на быстро идущего впереди индейца. Валенилла встретил Ивана Кускова с радушием и улыбкой.
— Апихойбо Иван! — раскинул он для объятия руки. — Вот я и дождался тебя.
— Да, брат Валенилла, и я рад встрече с тобой на твоей земле, как и обещал.
— Приветствую брата Ивана, приглашаю всех его людей в мою хижину.
— Погоди, Валенилла. Сперва скажи, сделал ли ты дело, о котором я просил тебя? Подыскал ли ты место для нашей оседлости?
— Я хотел сказать тебе о том в хижине, но если ты торопишься, то говорю: я всё сделал и выбрал место для твоего поселения на моей земле.
— Тогда, брат Валенилла, прямо сейчас и пойдём на то место. Там и поговорим обо всём.
— Пойдём, апихойбо, — с готовностью согласился Валенилла.
Во время этого разговора Фёдор Корюкин, оглядывая индейцев, заметил девушку-индеанку. Она тоже заметила взгляд Фёдора и, смутившись, спряталась за спинами людей.
— Ну что, брат Фёдор, не присмотрел ещё себе невесту? — кивнул в сторону туземцев Иван Лихачёв.
— Да будет тебе… Какую ещё невесту. И в мыслях нет. Так уж и сразу.
— Ну, не сразу, конечно. Погулять можно… Зато, смотри, какой выбор девок-то.
— Вижу… Да только они не такие, как у нас. Непривычно как-то. Голые ведь совсем.
— Стерпится — слюбится. А что голые, так и ты разденься, — засмеялся Иван.
— Да будет тебе смеяться-то, — махнул рукой на друга Фёдор.
А тем временем вождь Валенилла что-то крикнул своим людям. К нему подбежало несколько индейцев и все двинулись вдоль кромки леса к океанскому берегу…
…Когда же лес кончился, то перед ними открылся великий водный простор. Кусков, его люди, Валенилла с индейцами остановились на высоком берегу, полого спускающемуся к океанским волнам.
Кусков оглянулся. Позади него была огромная плоская равнина, а совсем рядом стоял густой лес, подступающий местами почти к самому берегу.
— Вот, апихойбо Иван, — сказал Валенилла, — самое лучшее место на земле моего племени для твоего форта.
— Спасибо тебе, брат Валенилла. Лучшего и желать не надо… Что скажешь ты, Сысой Иваныч?
— Да чего говорить-то. Место доброе, надёжное. Вот только одно смущает меня.
— Что же?
— Так ведь я тут по Ново-Архангельску всё равняю. А там причал прямо у крепости. Здесь и малой байдаре пристать некуда, а не то, что большому кораблю.
— Я тоже о том подумал, — подал голос Иван Лихачёв. — Здесь много судов проходит. Куда приставать будут? А ежели сами замыслим суда строить? Тут для верфи и места нет.
— Да, я согласен с вами, други мои. По первому взгляду хуже места для морской крепости и придумать трудно. Но мы и не будем таковую строить. Нам нужна оседлость на сей земле благодатной. А место для причала и верфи мы потом отыщем… Но давайте глянем на преимущество сего места… Далеко от испанцев, — начал перечислять Кусков, — на высоком берегу, неприступном с моря, много удобной землицы под пашню, а, главное, рядом целые леса американской сосны-чаги. Видите… Строй — не хочу…
— Вон там, за холмами, — добавил Валенилла, которому вакер переводил всю беседу русских гостей, — река есть.
— Вот и славно, Валенилла, что напомнил. Стало быть, други мои, вода пресная будет у нас во всякое время дня. Это ли не радость. Я уж не говорю о реке Славянке, что в милях трёх отсюда.
— А почему река Славянкою зовётся? — спросил Кускова Фёдор.
— Ну, я говорил тебе, что уже не раз бывал здесь и сии места мне ведомы, а с вождём племени мивока, что здесь обитает, мы старые друзья, — сказал Кусков и положил руку на плечо Валениллы.
