– Я предлагаю жить втроем, тем более Альберт не против.
– А кто такой Альберт? Это твой педрила?
– Не смей так его называть! Это друг моего сердца, – рассвирепел Паша. – Это мой любимый человек, в конце концов.
– Ах, любимый человек! Тогда непонятно, кем для тебя была я все эти годы.
– Для окружающих мы будем все той же любящей парой, и если кто-то будет интересоваться, кто такой Альберт, будем говорить, что это мой двоюродный брат. Он просто живет с нами. Это для людских пересудов и перемывания костей. Я же хорошо понимаю, в каком обществе мы живем и как окружающие нас люди относятся к гей-любви.
– Я рада, Паша, что у твоего сердца есть такие замечательные, верные и преданные друзья. А не пойти ли тебе и твоему другу куда подальше!
Положив трубку на рычаг, я почувствовала, как меня затрясло, и для того, чтобы хоть немного избавиться от злости, что было силы ударила кулаком в стену.
Когда телефон зазвонил, я вновь сняла трубку и сказала вконец убитым голосом:
– Паша, ты больше никогда сюда не звони. Ты никому здесь не нужен. Я поменяю замки, выкину твои вещи на помойку и вычеркну все воспоминания о тебе из своей жизни.
– Но ведь сына ты не вычеркнешь, – процедил сквозь зубы муж.
– За сына – спасибо. Это единственный благородный мужской поступок, который ты совершил. На этом твои мужские поступки иссякли. – Я специально выделила слово «мужские» для того, чтобы хоть как-то уколоть Павла.
– Ксюха, ты, пожалуйста, не забывай, что живешь в моей квартире.
– А при чем тут квартира?
– При том, что ты пришла ко мне, а не я к тебе. Это я дал тебе добро на прописку в своей квартире и на прописку нашего ребенка. И пусть за все эти годы моя квартира стала нашей общей, но ведь если так разобраться, то она оформлена на меня и только мне решать, будете ли вы жить в ней с сыном или нет.
– Паша, ты хочешь сказать, что можешь нас с сыном выгнать на улицу? – прошептала я голосом, полным ужаса.
– Я подумаю над этим, – все так же злобно ответил муж.
– Ты это серьезно?
– Но ведь ты сейчас тоже со мной не шутишь.
– Но ты же знаешь, что нам с сыном некуда идти. Моя мать живет в однокомнатной квартире вместе с моей младшей сестрой. Мы же там жить физически все не сможем.
– Ксюха, а почему я должен входить в твое положение, если ты не хочешь войти в мое? Нам с Альбертом тоже надоело квартиру снимать. Ты сама знаешь, что это недешево. Почему мы должны платить безумные деньги, отказывая себе в том, чтобы посидеть лишний раз в ресторане, а ты будешь жить с ребенком в моей трехкомнатной квартире?
– Но ведь все мужики после развода оставляют жилье женщине и ребенку. Неужели ты не способен на такой благородный поступок?! Тем более, если разобраться, наши отношения завершил ты, а не я. В тот момент, когда я была образцово-показательной женой, ты нашел любовь всей своей жизни на стороне.
– Ксюха, оставляют жилье только идиоты. Ты сама знаешь, сколько бабла надо иметь, чтобы в Москве хату купить. Сколько бабок ни зарабатывай, за ростом цен все равно не успеешь. Цены растут быстрее зарплаты. Я предложил тебе отличный вариант совместного проживания, но он тебя не устраивает. Больше мне тебе предложить нечего.
– Ох, и подлый же ты мужик, Паша. И почему так бывает – живешь с одним человеком, а начинаешь разводиться совсем с другим. С тем, кого ты, оказывается, совсем не знала. Паша, ты только не забывай самого главного: ведь я с сыном в квартире прописана и выкинуть меня с ним на улицу будет не так просто, как тебе кажется.
– Тогда нам точно придется жить втроем. Ведь ты же меня еще любишь, дурочка. Любишь и не хочешь терять. Что ты там о себе возомнила?! Кому ты нужна с ребенком? Ты на себя в зеркало давно смотрела?
– Смотрела!
– И что ты там видела?! Бледную и серую мышь?
– Да пошел ты вместе со своим дебилом Альбертом к едрене матери!
Я хотела было уже кинуть трубку, но Пашка это моментально почувствовал и поспешно сказал:
– Видел тебя по телевизору, телезвезда ты наша.
– По телевизору?
– Ну да. Недавно показывали. У нас в офисе в фойе телевизор стоит. Так меня одна из сотрудниц позвала. Сказала, что мою жену по ящику показывают. Так пол-офиса собралось. Особенно интересно было послушать, как ты в ресторане с мужиком познакомилась, поехала к нему ночевать и после нескольких часов знакомства он оставил тебе ключи от своей квартиры. На меня теперь весь офис как на дурака смотрит. Нормально ты меня прославила.
– Ты хочешь, чтобы я перед тобой оправдывалась, где и с кем я ночевала?
– Зачем? Тут все и так понятно. Вместо того чтобы заниматься ребенком, ты пошла вразнос. Боюсь, дорогая, что мне придется лишить тебя родительских прав и забрать у тебя сына.
– Что ты сказал?! Замучаешься отбирать! Если ты слушал все, что я говорила до самого конца, то должен был услышать, что меня чуть не убили!
– Шляться меньше нужно по чужим квартирам. На хрен ты вообще давала интервью перед телекамерами?! За моей спиной теперь все сотрудники шепчутся.
– Я была в таком состоянии, что мне было глубоко безразлично, перед кем говорить. Я чудом осталась жива. Тебе, я смотрю, совершенно безразлично, что ты чуть было не потерял мать своего ребенка. Хотя если разобраться, то тебе было бы больше по душе, если бы сегодня меня не стало. Сошелся бы со своим придурком Альбертом и жил припеваючи. Но, Паша, такого счастья ты хрен когда дождешься. В этом плане я порадовать тебя не могу. Я жива и буду жить дальше. А своим сотрудникам, которые шепчутся у тебя за спиной, ты скажи все как есть, без всяких прикрас. Скажи, что ты разводишься со своей женой по причине, что ты «голубой» и больше не интересуешься женщинами. – Я замолчала, перевела дыхание и добавила: – Когда-то ты брал меня на различные вечеринки твоей фирмы, а теперь можешь смело брать с собою придурка Альберта. Представь его своим друзьям и сотрудникам. Я уверена, он им понравится.
Кинув трубку во второй раз, я почувствовала, как меня затрясло еще больше, и, посмотрев в пустоту, снова начала кусать и без того покусанную нижнюю губу. Мои глаза стали совершенно безумными, а сердце забилось с такой учащенной скоростью, что мне стало невыносимо страшно. Показалось, что еще немного – и меня просто сразит сердечный приступ, потому что очень сложно научиться жить с тем, чему должна научиться я.
Когда телефон зазвонил еще раз, я посмотрела на него с ненавистью и, подавив в себе дикое желание разбить его о стену, все же сняла трубку для того, чтобы вылить на Пашку целый ушат нецензурных слов.
– Сволочь законченная, ты когда-нибудь оставишь меня в покое?!
– Ксюха, ты чего? – послышался на том конце провода взволнованный Светкин голос.
– Ах, это ты! Я думала, что это Пашка.
