У входа ее уже ждало такси. Забравшись в машину, она назвала водителю адрес в Джокертауне, не обращая внимания на взгляд, которым он ее наградил. Знаю, я не слишком похожа на что-либо, кроме приманки для Большого Страшного Волка, мысленно сказала она ему, устраиваясь на сиденье. Ты бы удивился, узнав, что мне доводилось убивать людей, что я могу стереть тебя в порошок, если ты доставишь мне хоть какие-то проблемы.
Она отбросила эти мысли со стыдом. Она лгала, когда сказала, что не одержима властью. Конечно, она одержима. Трудно не быть одержимой властью, имея способности туза. Это было темной стороной ее дарования, и ей приходилось все время с нею бороться, чтобы не стать подобной ужасному Астроному или бедняге Фортунато. Джейн на мгновение задумалась, где же он сейчас, вспоминает ли о ней так же, как она о нем.
Они остановились на «красный», и одетый в лохмотья джокер с огромными ослиными ушами навалился на капот, протирая лобовое стекло. Стараясь не слышать крики водителя, заоравшего на джокера, Джейн попыталась собраться с духом перед неизбежным спором с Хирамом. Она не должна была знать этот адрес и не должна была знать, чей это адрес. Хирам просто уволил бы ее и выгнал, не дав сказать ни слова, а Эзили стояла бы у него за спиной и смеялась.
Джейн ужасала перспектива встречи с Эзили – Эзили Руж, как все ее называли. В «Козырных тузах» сплетничали, что она была какой-то суперпроституткой на Гаити, которую Хирам «спас из ужасающей нищеты трущоб». Другими словами, она была тузом в области секса, и любой мужчина (или женщина), пообщавшись с ней, был потерян для остальных. Судя по всему, Хирам с ней пообщался. Были и другие слухи о том, что она была секс-игрушкой подпольного наркобарона или что она сама – подпольный наркобарон, что она шантажировала Хирама или кого-то еще, чтобы ее привезли в Штаты. И куча всего подобного.
Какова бы ни была правда, Джейн она не нравилась, и чувство это было взаимным. Как-то раз Эзили пришла в «Козырные тузы», и между ними вспыхнула ненависть с первого взгляда. Джейн совершенно ошеломил невыносимый жар , исходящий от этой женщины, и ее совершенно испугали ее странные глаза, белки которых были кроваво-красными, вместо нормальных белых. Эзили надменно обратилась к ней, назвав «мисс Дау» в рифму с «кау», «коровой», и таким презрительным тоном, что Джейн сразу же вспыхнула. Что намного хуже, так это то, что Хирам явно находился под ее влиянием. Когда бы он ни посмотрел на нее или хотя бы упомянул ее, Джейн видела в его глазах пугающую смесь желания, подобострастия и беспомощности, хотя иногда сквозь все это прорывалось чувство искреннего отвращения. Джейн подозревала, что сердцем Хирам любит Эзили ничуть не больше, чем она.
– Эй, красотка!
Она подняла взгляд, испуганно, и увидела джокера, прижавшегося лицом к стеклу машины.
– Вылезай-ка из этого такси, малышка, и я унесу тебя в небеса! У меня не только уши ослиные!
Светофор переключился, и такси рвануло вперед, оставив джокера позади. Против воли Джейн захотелось рассмеяться. Грубость джокера не шла ни в какое сравнение с благородными попытками флирта, которым она отвечала вежливым отказом в «Козырных тузах», но она по какой-то причине ее тронула. Может, потому, что это было настолько смешно, может, потому, что джокер был жертвой, отказавшейся стать на колени перед поразившим его недугом, а может, потому, что он просто не осмелился открыто сказать, что там еще у него есть. Кто-то более приземленный, чем она, обязательно рассмеялся бы.
А я – просто цветок-убийца, тепличный.
Такси резко свернуло. Проехав два квартала, остановилось посередине третьего.
– Вот оно, – угрюмо сказал водитель. – Побыстрее можно?
Она поглядела на счетчик и сунула в щель в бронестекле несколько купюр.
– Сдачи не надо.
Дверь заело, но водитель не выказал желания выйти и помочь ей. В раздражении она пнула дверь ногой и открыла ее со второго раза. Вышла.
– Раз так, то не стану желать вам хорошего дня, – пробормотала она, когда такси умчалось, ревя мотором. А затем она повернулась и поглядела на дом.
Его ремонтировали раза два, не меньше, но это ему не помогло. Дом остался таким же совершенно уродливым и убогим, хотя и стал вполне прочным. Не упадет, если его вдруг не пнет Большая Обезьяна, если не считать то, что, как она помнила, Большой Обезьяны больше не было в этом мире. Пять этажей, нужная квартира на пятом. Она выросла в квартире на верхнем этаже многоквартирного дома, где все квартиры сдавались, такого, в котором не было лифтов, и привыкла по нескольку раз за день бегом подниматься на седьмой этаж и спускаться обратно в юности. Пять этажей не проблема, подумала она.
Бежать по лестнице она перестала уже к третьему этажу, но не стала останавливаться и шла дальше, пусть и медленнее, переводя дыхание на каждой площадке. Темную лестницу освещал лишь свет из окна в крыше, над квадратной шахтой лестницы. Стекло было покрыто изморосью, и свет внутри был чахл и убог.
На верхнем этаже была лишь одна квартира. С тем же успехом Хирам мог написать на двери свое имя, подумала Джейн, останавливаясь у края лестницы и тяжело дыша. Вместо ободранной серой двери, как у других квартир, здесь была сделанная на заказ дверь из ценных пород дерева, с изящно украшенным бронзовым дверным кольцом и ручкой в старинном стиле, вместо обычной круглой. Замок над ней был совершенно современным и вполне надежным, хотя и сделанным в виде отреставрированного. Хирам-Хирам, подумала Джейн, стоит ли рекламировать себя в таком месте?
Что он скажет, открыв дверь и увидев ее? Что подумает? Без разницы. Она должна заставить его увидеть, что происходит, потому, что это может спасти его. Спасти его жизнь . Немного не в том стиле, как он спас жизнь ей, но «Козырные тузы» – его жизнь, и если она их спасет ради него, то отплатит ему за свою жизнь. Равновесие будет восстановлено наконец-то, поскольку раньше она и не мечтала, что у нее будет шанс сделать это.
Никакого, кроме одного, а так поступить она не могла. В ней не было чувства. Она понимала, что Хирам с радостью примет ее, ни на что не обращая внимания, что будет внимательным, нежным, веселым и любящим, будет делать все, что только может ждать женщина от своего возлюбленного. Но это будет вопиющей несправедливостью по отношению к нему, и когда все кончится, с неизбежностью, это будет болезненно и ужасно для обоих. Хирам заслужил лучшего. Такой хороший человек заслужил, чтобы рядом с ним была та, чья преданность будет не меньше, чем у него, та, которая без остатка вольется во все, что он делает, чем живет, даст ему истинное наслаждение единения. Ему нужна та, которая без него жить не сможет.
А не та, которая просто умерла бы без него, ехидно сказал ее разум, и она снова почувствовала укол чувства вины. Хорошо, хорошо, я сука неблагодарная, молча выругала она сама себя. Может, во мне есть какой-то роковой изъян, что я не люблю его, каким бы хорошим он ни был. Может, если бы чувство благодарности заставило меня в него влюбиться, я стала бы лучше.
И, возможно, он не прятался бы в квартире в Джокертауне с такой мерзавкой, как Эзили Руж.
