Из глубины памяти в мозгу Гранта всплыла фраза: «Силы Ван-дер-Ваальса». И ничего больше.
Он продолжал выщипывать «пух» со спины Коры.
– Они прибывают, Грант! – закричала она. – Давайте войдем в люк!
Он оглянулся. Они шли по их следу, чувствовали их близость. Их звенья и цепи взлетали высоко над краем пропасти и опускались вниз, словно слепые кобры.
– Нам придется подождать, – сказал Грант.
Свет над люком стал зеленым.
– Все в порядке. Пошли.
Он начал поспешно вращать маховик.
Антитела уже окружили их, но предпочитали Кору. Они уже были чувствительны к ней и теперь почти не колебались. Они прилипали и присоединялись, покрыв ее плечи и наложив свой шерстистый рисунок поперек ее живота. Они заколебались над выступавшими формами ее груди, словно не могли понять, что это такое.
У Гранта не было времени помочь Коре в ее безрезультатной схватке с антителами. Он оттянул дверцу люка, втолкнул туда Кору вместе с антителами и последовал за ней.
Он с силой нажал на дверцу люка, но антитела продолжали валить валом. Преодолевая их упругость, дверца закрылась, но жесткая основа антител не позволяла ее захлопнуть до конца. Он напряг спину, пытаясь преодолеть это сопротивление, и ухитрился повернуть маховик, закрывающий дверь. Дюжина маленьких шариков шерсти, совсем маленьких и почти раздавленных, если рассматривать их по отдельности, извивалась в щели между дверцами люка и стенкой. Но сотни других, не попавших в ловушку, заполняли жидкость вокруг них. Давление воздуха выталкивало жидкость, его шипение раздавалось у них в ушах, но Грант в этот момент был занят исключительно отрыванием антител. Некоторые обосновались у него на груди, но он не обращал на них внимания. Диафрагма Коры, как и спина, была похоронена в них. Они образовали плотную ленту вокруг туловища от груди до бедер.
– Они сжимаются, Грант, – сказала она.
Через маску он увидел гримасу боли на ее лице и мог слышать, какого труда стоит ей говорить.
Вода быстро спадала, но они не моги ждать. Грант начал стучать во внутреннюю дверь.
– Я не могу ды… – проговорила Кора, задыхаясь.
Дверь открылась, еще оставшаяся жидкость влилась внутрь корабля. Через отверстие просунулась рука Дьювала, схватила руку Коры и втащила ее внутрь.
Грант последовал за ней.
– Господи боже, посмотрите на них! – воскликнул Оуэнс.
С выражением отвращения он начал срывать антитела, как это делал Грант.
Почти весело Грант сказал:
– Теперь это легко. Просто стряхните их.
Этим занимались все. Антитела падали в слой жидкости на полу толщиной в дюйм или около того и слабо шевелились в нем.
– Они, конечно, приспособлены к действию в жидкости, – сказал Дьювал.
– Когда они окружены воздухом, молекулярное притяжение меняет свою природу.
– Пока их снимают… Кора…
Она тяжело и судорожно дышала. Дьювал осторожно снял с нее шлем, но, внезапно разразившись слезами, она припала к руке Гранта.
– Я так испугалась, – сказала она, всхлипывая.
– Мы оба испугались, – заверил ее Грант. – Теперь вы не будете считать страх позором? Знаете, страх имеет свое назначение.
Он гладил ее волосы.
– Он заставляет поступать адреналин в кровь, так что вы можете плыть намного дольше и быстрее и больше выдержать. Эффективный механизм страха служит прекрасной основой для героизма.
Дьювал раздраженно оттолкнул Гранта.
– С вами все в порядке, мисс Петерсон?
Кора глубоко вздохнула и сказала – с трудом, но твердо:
– Совершенно в порядке, доктор.
– Нам нужно убираться отсюда, – сказал Оуэнс.
Он уже находился опять в своем куполе.
– Теперь у нас практически совсем не осталось времени.
16. МОЗГ
Телевизионные приемники в контрольной башне снова ожили.
– Генерал Картер…
– Да, что теперь?
– Они снова двигаются, Сэр. Они вышли из уха и быстро двигаются к тромбу.
– Ха!
Он посмотрел на отметчик времени, который показывал 12.
– Двенадцать минут…
С рассеянным видом он поискал сигару и обнаружил ее на полу, куда уронил, а потом наступил на нее. Он поднял сигару, глянул на ее плоскую раздавленную форму и с отвращением отшвырнул.
– Двенадцать минут. Могут ли они все еще успеть, Рейд?
Рейд сидел, скорчившись в кресле, вид у него был жалкий.
– Они могут успеть. Они, может быть, могут даже избавиться от тромба. Но…
– Но?
– Но я не знаю, сумеем ли мы извлечь их вовремя. Вы знаете, мы не можем проникнуть в мозг, что-бы вытащить их оттуда. Если бы мы могли сделать это, мы бы в первую очередь проникли туда для ликвидации тромба. Это означает, что они должны добраться до мозга, а затем отправиться в какую-то точку, откуда их можно извлечь. Если же они не уйдут…
– Мне принесли две чашки кофе и сигару, но я не могу сделать ни одного глотка и ни одной затяжки, – ворчливо заметил Картер.
– Они достигли основания мозга, Сэр, – пришло сообщение.
* * *
Мичелз снова сидел за своими картами.
Грант стоял за его плечом, рассматривая лежавшую перед ним мешанину линий.
– Этот тромб здесь?
– Да, ответил Мичелз.
– Это выглядит довольно далеко. У нас только 12 минут.
– Это не так далеко, как кажется. Мы теперь будем плыть без всяких препятствий. Мы будем у основания мозга меньше, чем через минуту, а оттуда вообще рукой подать…
Неожиданно поток света ворвался внутрь корабля. Грант с изумлением поднял глаза и увидел снаружи громадную стенку молочно-белого цвета. Границы ее не были видны.
– Барабанная перепонка, – сказал Мичелз. – С той стороны – внешний мир.
Непереносимо острая тоска по дому охватила Гранта. Он совсем забыл, что существует внешний мир. Ему казалось сейчас, что всю свою жизнь он бесконечно скитается в кошмарном мире труб и чудовищ – Летучий Голландец кровеносной системы…
Но вот этот свет внешнего мира, просачивающийся через барабанную перепонку, исчез
– Вы приказали мне вернуться в корабль, Грант, когда мы были у волосяных клеток? – спросил мичелз, склонившись над своей картой.
– Да, я приказал, Мичелз. Я хотел, чтобы вы были в корабле, а не в волосяных клетках.
– Скажите об этом Дьювалу. Его поведение…
– Чему удивляться? Его поведение всегда неприятно, не правда ли?
