– Того парня, что был с нами? – позволил себе произнести Оуэнс.
– Точно. Он любил водку неизъяснимой любовью, но ему было запрещено пить. Он должен был оставаться трезвым. Суровый приказ.
– Чтобы следить за вами?
Бенеш выразил согласие одним движением головы и сдержанным выпячиванием нижней губы.
– Я предлагал ему ликер. Я говорил, что здесь, в Милане, сухая глотка не приличествует мужчине, а он вынужден был отказаться, но с болью в сердце. Он был зол на меня.
Оуэнс улыбнулся и кивнул.
– Но давайте сядем в автомобиль и отправимся в штаб-квартиру. Мы дадим вам возможность осмотреться и покажем всем, что вы здесь. После этого я предлагаю вам, если хотите, поспать 24 часа, прежде чем мы зададим вам некоторые вопросы.
– 16 будет достаточно. Но сначала…
Он с беспокойством поглядел вокруг.
– А где Грант? Ах, вот он.
Он направился к молодому агенту.
– Грант!
Он протянул ему руку.
– До свидания. Большое спасибо. Я еще увижу вас, не так ли?
– Может быть, – ответил Грант. – Я человек, которого легко увидеть. Только отыщите какую-нибудь грязную работу, и я окажусь как раз в самой гуще.
– Я рад, что вы выполнили именно эту грязную работу.
Грант покраснел.
– Эта грязная работа имела важное значение, профессор. Рад был помочь. Я так считаю.
– Я знаю. До свидания!
Бенеш махнул рукой и пошел назад к автомобилю.
Грант повернулся к полковнику.
– Должен ли я ослабить бдительность, если моя работа окончена, шеф?
– Идите. И, между прочим, Грант…
– Да, Сэр?
– Хорошая работа.
– Надо было выразиться, Сэр: «Очень хороший спектакль». Я считаю, это единственно правильное определение.
Он язвительным жестом коснулся виска указательным пальцем и направился прочь.
Уходя он подумал: «Итак, добро пожаловать, старина Чарли?»
Полковник повернулся к Оуэнсу.
– Отправляйтесь с Бенешем и поговорите с ним. Я буду в головной машине. Когда мы приедем в штаб-квартиру, я хотел бы, что бы вы были готовы решительно подтвердить, что это Бенеш, если будете уверены в этом, или решительно опровергнуть это, если придете к такому решению. Ничего другого мне не нужно.
– Он вспомнил этот эпизод с выпивкой, – сказал Оуэнс.
– Совершенно верно, – подтвердил полковник недовольным тоном, – он вспомнил его слишком быстро и слишком хорошо. Поговорите с ним.
Все расселись по машинам, и кавалькада тронулась в путь, набирая скорость.
Грант смотрел на них издали, затем махнул вслед рукой, не обращаясь к кому-либо конкретно, и снова зашагал прочь.
Для него наступает время отдыха, и он точно знал, как проведет его, посвятив одну ночь сну. Он улыбнулся в радостном предвкушении.
* * *
Кавалькада двигалась по тщательно выбранному маршруту. Соотношение городского шума и тишины, изменяющееся от района к району и от часа к часу, было хорошо известно для данного района и для данного часа.
Автомобили, урча, спешили вдоль пустынных улиц, пролегавших через захудалый район темных пакгаузов. Мотоциклы тряслись где-то впереди, и полковник, сидевший в первой машине, снова попытался оценить, как другая сторона станет реагировать на этот успешный ход.
Следовало всегда считаться с возможностью саботажа в штаб-квартире. Он не мог представить себе, какие еще меры предосторожности можно было предпринять, но в их деле считалось аксиомой, что никакие меры предосторожности не являются абсолютно эффективными.
Свет?
На мгновение ему показалось, что на одном из старых судов, мимо которых они проезжали, вспыхнул и погас луч света, и его рука метнулась к автомобильному телефону, чтобы предупредить мотоциклетный эскорт.
Он говорил быстро и свирепо. Мотоцикл, шедший позади, двинулся вперед.
И в то же самое мгновение впереди и сбоку заревел в полную мощность автомобильный мотор, заглушенный и почти потонувший в грохоте приближающейся кавалькады, и сам автомобиль с шумом вылетел из переулка.
Его фары были потушены, а неожиданное появление настолько ошеломляющее, что никто ничего не успел заметить. Потом ни один человек не мог дать ясную картину происшествия.
Автомобиль-снаряд, нацеленный прямо в середину лимузина, в котором ехал Бенеш, столкнулся с направляющимся в голову колонны мотоциклом. В результате столкновения мотоцикл был разбит, а его водителя отбросило на много метров в сторону, где он остался лежать, мертвый и изуродованный. Сам автомобиль отклонился от выбранного направления и врезался в зад лимузина.
Произошло еще несколько столкновений.
Лимузин, потерявший управление, врезался в телефонный столб и, подскочив, остановился.
Автомобиль-смертник, также потерявший управление, врезался в кирпичную стену и вспыхнул.
Лимузин полковника остановился.
Мотоциклы, разворачиваясь, пронзительно заскрежетали.
Гондер выскочил из своей машины, подбежал к потерпевшему аварию автомобилю и дернул дверь.
Потрясенный Оуэнс с красноватой ссадиной на скуле спросил:
– Что случилось?
– Об этом потом. Как Бенеш?
– Он ранен.
– Он жив?
– Да. Помогите мне.
Вместе они наполовину вытянули, наполовину вытолкнули Бенеша из автомобиля.
Глаза у Бенеша были открытыми и остекленевшими, он издавал только бессвязные негромкие звуки.
– Как вы себя чувствуете, профессор?
Оуэнс быстро и тихо сказал:
– Он сильно ударился головой о ручку двери. Сотрясение мозга, вероятно. Но он действительно Бенеш, это точно.
Гондер закричал:
– Теперь мы знаем это, вы…
Он с трудом проглотил последнее слово.
Дверь первой машины была открыта. Вдвоем они втащили Бенеша в внутрь. В это время откуда-то щелкнул винтовочный выстрел. Гондер бросился в машину и накрыл своим телом Бенеша.
– Давайте перенесем спектакль подальше отсюда! – завопил он.
Автомобиль и колонна мотоциклетного эскорта двинулись вперед. Остальные остались на месте. Полицейские побежали в здание, из которого раздался винтовочный выстрел. Угасавшее пламя автомобиля-смертника отбрасывало адский отблеск на эту сцену.
Издалека доносился шум собиравшейся толпы.
Гондер укачивал голову Бенеша, как младенца, у себя на коленях. Ученый уже полностью потерял сознание, его дыхание стало тяжелым, пульс еле прослушивался. Гондер не сводил глаз с человека, который вполне мог умереть, прежде чем машина дойдет до своей конечной остановки, и с отчаянием бормотал про себя:
