– Как я ненавижу твое имя! Смени его, и я стану твоей! Неужели я значу для тебя меньше, чем это пустое, ненавистное слово!
Откуда-то сбоку появился лысеющий мужчина, тоже в одежде старинного фасона, со шпагой на боку. Он протянул к женщине руки и воскликнул:
– Я тебя за язык не тянул! Дай мне свою любовь – и я сменю имя!
У меня появилось идиотское ощущение, что происходящее на экране смутно знакомо… Тем временем мужчина и женщина обнялись, экран потемнел, появилась красочная обложка книги. Окровавленный юноша с кинжалом в груди лежал у гроба, из которого приподнималась бледная, похожая на вампира, девушка.
– В серии «Классический женский роман», – сказал мягкий голос за кадром, – мы представляем роман Вильяма Шекспира «Ромео и Джульетта». Наконец-то в адекватном, современном переводе! Теперь и вы можете прочитать то, что является признанным шедевром, окунуться в кипение страстей, пиршество чувств, красоты пейзажей и лабиринты интриг! И не бойтесь печального конца – специально для этого издания талантливый литературовед Виктор Буздуган написал продолжение – «Джульетта Монтекки», достойное…
Мне то ли смеяться хотелось, то ли плакать. Нет, наверное, все же смеяться – я уткнулся в подушку, давя хохот. Отсмеявшись, переключился на питерский канал – там шел старинный фантастический фильм «Чужой». Довольно-таки смело, надо признать. Телевизионщиков могут и привлечь за разжигание ксенофобии… Я вывел на экран информацию, сопровождающую показ фильма: оказалось, что по программе он был заявлен очень скромно – «старое кино», без названия, а после фильма выступит известный писатель и критик Андрей Николаев. Наверное, будет разоблачать узость взглядов режиссера.
По московскому круглосуточному обсуждали новое постановление Полянкина, который ввел крупные субсидии для переезжающих жить и работать в Москву. Обозреватели сходились на том, что эффекта это не даст – граждане будут получать денежки и уезжать. Ну кто же, находясь в здравом уме, променяет Нижний Новгород, Владивосток или Питер на грязную, шумную и бестолковую бывшую столицу?
Последним из работающих ночью каналов был «Шестой». Но и там ничего хорошего не оказалось – передавали «Телемагазин». Я натолкнулся как раз на рекламу Чудесного Штопора с электрическим приводом, позволяющего открывать до двадцати бутылок вина в минуту.
И вот тут я не выдержал и загоготал в полный голос. На экране симпатичная девушка мучилась с обычным штопором, потом пришел лощеный мужчина, выкинул обыкновенный штопор в окно и достал электрический… А я хохотал как ненормальный, сидя на кровати и тщетно зажимая рот руками.
Счетчик вскинулся в кресле. Глаза его засверкали.
– Из… извини… – простонал я.
– До двадцати бутылок в минуту! – донеслось из телевизора, и я вновь забился в истерике.
– Я не влиял на тебя! – воскликнул рептилоид.
Мне удалось лишь кивнуть, на разговор сил не было. Да при чем тут влияние Чужого? У каждого из нас дома есть свой агрегат по промывке мозгов – телевизор.
– Сорок девять долларов девяносто девять центов, или же восемьдесят девять рублей, или три космобакса! Звоните сейчас, и за ту же цену вы получите еще и набор пробок для испытания Чудесного Штопора!
Отсмеявшись, я убрал звук и пояснил смущенному счетчику:
– Извини. Мне не спалось. Я включил телевизор… развеселился.
– Телевизор? – Со сна счетчик казался более тупым, чем обычно.
– Не видишь, что ли?
Рептилоид повернул голову к экрану, потом кивнул:
– Свет… Я не могу воспринимать визуальный ряд вашего телевидения.
– Почему?
– Слишком медленная развертка, крупные сегменты, из которых формируется изображение… и очень большое количество помех. Крайне трудно обработать такую информацию.
На мой взгляд, телевизор показывал идеально.
– Но ты же видел изображение на дисплее там, в челноке!
– Не видел. Снимал данные по пути к экрану. Это гораздо удобнее. – Счетчик вновь свернулся клубком. – Продолжай свой отдых, я перестану воспринимать звук как внешний раздражитель.
Через мгновение он снова спал. Точнее, не спал, а занимался познанием… Удобная у них физиология. Я опустил ноги с кровати, прислонился к стене, вздохнул. Мне спать не хотелось совершенно.
Возможно ли украсть челнок?
В буквальном смысле – нет. Подготовка к старту заканчивается лишь за час до запуска. И потом требуется труд сотен людей, чтобы корабль стартовал.
А возможно ли подменить экипаж? «Бураны» в транспортных рейсах летают с тремя членами экипажа – командир, он же первый пилот, второй пилот и джамп-навигатор. Допустим, Данилов и впрямь берет меня в экипаж… вторым пилотом, вероятно. На каком этапе контроль над экипажем минимален? В автобусе, по дороге на старт, народу много. Разве что у стартового стола, перед загрузкой в лифт. Но как провести туда деда и счетчика? А что делать с Даниловым и джамп-навигатором? Оставлять их у стартовой позиции – это убийство. Когда «Энергия» выпихивает «Буран» на орбиту – старт заливают реки огня. Отпустить – поднимут тревогу…
И не удивятся ли в ЦУПе тому, что все переговоры ведет второй пилот? А как подделать телеметрию – если нацепить датчики на деда, то врачи немедленно отменят старт. Это там, у Чужих, доктора давно махнули рукой на состояние экипажа… трезвый – и ладно…
Сотни проблем.
Стоп! Что со мной?
Я ведь обдумываю, как похитить звездолет!
Подавив первый импульс – кинуться к счетчику, – я попытался привести мысли в порядок. Неужели он все-таки пытался воздействовать на меня?
Кажется, нет.
Мое отношение к задуманному дедом и рептилоидом плану не изменилось. Не хотел я этого… по крайней мере так вот, не получив никаких четких объяснений. И прорываться к челноку с боем, с автоматом наперевес и дедом на закорках – не собирался!
Просто злость накатила. После гениального перевода «Ромео и Джульетты» на молодежную феню, после рекламы электрического штопора, после трусливого, ночного показа старого кинофильма, рисующего Чужих не в лучшем свете.
Ведь будет становиться все хуже и хуже. Мы деградируем. Стремительно, бесповоротно. Превращаемся в расу идиотов.
Дверь скрипнула.
– Петя?
Дед опасливо заглянул в комнату:
– Все в порядке?
Я быстро встал, на цыпочках подошел к двери, выскользнул в коридор. Там было темно, лишь у лестницы на второй этаж тускло тлела лампочка. Кажется, в детстве я боялся темноты… уж не знаю почему. Дед пообещал, что у моей двери всегда будет гореть свет, и выполнил обещание. Не ночник над кроватью – дед никогда не потакал моим страхам, а свет за дверью. Но мне этого вполне хватило. Ведь у этой лампочки даже нет выключателя. Она всегда горела… и когда я спал в своей постели, и когда занимал койку в училище, и когда устраивался в отеле под светом чужой звезды…
