Казалось, тираннозавры вот-вот сделаются чемпионами Вселенной, но, увы, они, сами о том не подозревая, занесли с Денеба на Землю газопродуцирующие бактерии, которые быстро размножились в темных закоулках. Произведенный ими в огромном количестве газ попал в атмосферу, и эпоха динозавров закончилась.
Игральные карты тираннозавров до сих пор не удалось обнаружить, поскольку они изготавливались из невлагостойкого материала, а наводнений с тех пор случилось предостаточно. Ученые все еще не теряют надежды найти примитивные игровые протоколы – плиты из известняка с нацарапанными на них результатами турниров. Вот и ответ на вопрос о том, что делали тираннозавры своими крошечными лапками.
Вернемся к стегозаврам. Этим огромным неуклюжим созданиям, покрытым броней, природа даровала два мозга: один, как и у всех остальных, располагался внутри черепной коробки, а другой – в задней части тела, между бедрами, на расстоянии двадцати или тридцати футов от головы. Не сразу удалось понять, для чего именно предназначен этот так называемый задний мозг. Природа, как известно, не совершает ошибок, но иногда ставит перед собой довольно туманные цели. Именно это и произошло со вторым мозгом стегозавров. Вначале ящеры хранили там воспоминания – те, с которыми жалко расстаться, но которые не нужно немедленно обрабатывать в обладающем ограниченной производительностью переднем мозгу. Где-то же надо было складировать старые песни, редко используемые телефонные номера и праздничные рецепты.
Естественным образом задний мозг со временем начал фиксировать информацию о происходящем – в частности, в области поясницы. Ведь расстояние от головы до хвоста у стегозавра весьма значительное, и иногда происходящие вокруг них события разительно отличаются.
Задний мозг сообщал стегозавру, когда кормовая часть оказывалась, например, в воде или огне, и при этом не беспокоил передний мозг, поскольку у того хватало своих забот – как-никак плейстоцен на дворе.
Так задний мозг превратился в важный для выживания орган: он разыскивал сухие и чистые места для ночевки. Головному-то мозгу вечно было не до того, ведь перед глазами у ящера постоянно появлялось что-то новое и это что-то нуждалось в обмозговании. А кто подумает о задней части? Вот этим и занимался с успехом задний мозг.
Вскоре он осознал свою значимость, и прилагательное «задний» стало вызывать у него негодование. В нем слышалась брезгливая снисходительность.
Поскольку задний мозг перерабатывал информацию о том, где только что побывал стегозавр, он решил специализироваться на воспоминаниях и ретроспекции. Когда к этому прибавилось умение писать, задний мозг стегозавра стал первым на Земле литератором.
Записи стегозавров являются самыми древними образчиками земной прозы, которая проникнута ностальгией, ведь именно у пишущих стегозавров впервые сформировалось ощущение прошлого и стремление к истокам.
Конечно же, сами стегозавры ничего не писали. Их передние лапы не были для этого приспособлены. Ящеры привлекали проворных рептилий небольшого размера под названием секретарезавры. Неизвестно, что получали секретарезавры в обмен на свои услуги, но они сыграли важную роль в распространении динозавровой культуры.
Все могло бы сложиться вполне удачно с такого рода разделением умственного труда, но, к сожалению, в заднем мозге начало формироваться эго. Мозг оскорбляли постоянные напоминания о его местоположении. Он утверждал, что разница между передом и задом исключительно субъективна и задняя часть может играть ведущую роль не хуже передней, и даже сформировал учение под названием «позитивная ретрогрессия». В этом ему помогал рудиментарный зрительный аппарат, который начал развиваться в ягодицах стегозавра (к несчастью, его мягкие ткани не сохранились в окаменелостях).
Скоро психологическое развитие стегозавра зашло в тупик – ящера раздирали на части два эго.
Ситуация складывалась критическая: ни взад, ни вперед. Зачастую огромные рептилии не могли двинуться с места и просто валялись среди скал, споря сами с собой:
– Давай пойдем вперед.
– Нет, лучше назад.
– И куда же ты нас тащишь, хотелось бы знать?
– Слушай, заткнись, а? Все будет нормально.
– Нет уж, я тоже имею право голоса.
– Так дальше продолжаться не может.
– А я о чем говорю?
И так далее, и тому подобное.
Зачастую в процессе подобных утомительных бесед бедные создания умирали с голоду. Эволюционное решение так и не поспело вовремя: бактериальные газы с Денеба распространились по Земле и уничтожили всю популяцию динозавров. Ирония заключается в том, что к тому моменту природа вот-вот, согласно логике, должна была предпринять следующий шаг – сформировать в организме стегозавра третий мозг.
Он уже зарождался в средней части позвоночника. Но теперь невозможно узнать, как далеко зашли бы стегозавры, развейся он должным образом.
Сделка с дьяволом
Получив должность специального ассистента-администратора при дворце Рольфа Оглторпа, высокопоставленного дьявола с почтенной древней репутацией, Шелдон воспринял это как должное. Он только что покинул стены Инфернального университета с дипломом МАБа – магистра алхимии барокко. Эта стандартная степень пред назначалась специально для перспективных молодых дьяволов. Шелдон был толков и амбициозен, но по части греховной деятельности не имел ни малейшего опыта. Ему и было-то всего пятьсот лет, он родился в эпоху Воз рождения, в этот золотой век колдовства, когда такие смельчаки, как Николя Фламель и Роджер Бэкон, пачками вызывали духов. Да, то были прекрасные времена – как для людей, так и для обитателей потустороннего мира.
Прекрасные времена канули безвозвратно. Алхимия, с ее отточенным чутьем к добру и злу, уступила науке, с ее абсолютизированным прагматизмом и полной невосприимчивостью к морали. Потери в этике наука демонстративно компенсировала приобретениями в эффективности. В ее царствование зло сделалось банальным. Без шумихи и суеты, в размеренной деловитой манере, почти рутинно, человечество день ото дня вершило изощренные злодеяния. Там, где доселе боролись за выживание семь смертных грехов, буйным цветом расцвел один-единственный, но затмевающий все остальные. Это было бессердечие. С его мерзким отростком – равнодушием к судьбе ближнего.
В те проклятые дни умение расщеплять атомы ценилось куда выше, чем умение разбивать сердца. Выводя гибридную кукурузу, наука не подозревала, что одновременно выводит гибридных людей. Человек с легкостью расхаживал по Луне и не замечал, что все глубже погружается в трясину безверия.
В инфернальных кругах очень широко обсуждались подобные явления и вызывали всеобщее негодование, поскольку они относились к числу мелких прегрешений самого низменного сорта, а князья подземного мира никогда не опускались до мышиной возни. Но великие грехи классической традиции ушли в историю заодно с предметно-изобразительным искусством и реалистической прозой, оставив после себя только аллюзии и нюансы, и разбитое сердце было теперь всего лишь метафорой, причем не из интересных.
