В пути Оглторп встретил немало знаменитых покойников. Например, Сизифа, – выбиваясь из сил, тот нес на плечах в гору огромный валун; бедняга не смог даже рукой помахать, лишь дружелюбно подмигнул. А вот Тантал, утопив в иле подбородок, силится напиться, – но как бы он ни тянулся к воде, в рот не попадет ни капли.
– А, это ты, Оглторп, – произнес Тантал. – Старина, не замолвишь ли словечко, чтобы мне изменили условия отбывания наказания? Я не к тому, что тут сущая каторга, просто как-то уж слишком привычно все. Скучаю, понимаешь? Чем терпеть эту тоску зеленую, я бы лучше терпел боль. Посодействуешь, а?
– Так и быть, – обещал Оглторп, – похлопочу, чтобы тебе разрешили пробовать воду на вкус. Не пить, конечно, а только аппетит возбуждать.
– Вот спасибо! – вскричал Тантал. – Для меня это будет настоящее счастье!
– Но тебе, конечно же, не скажут, когда оно наступит, – подлил ложку дегтя Оглторп. – И если ты, пытаясь утолить жажду, вдруг прекратишь выказывать должное рвение – останешься без поблажки, так и знай.
– Учту! – И Тантал резко потянулся к воде губами, а та, как всегда, ловко отпрянула.
– Ты и правда добьешься для него послабления? – спросил появившийся рядом Шелдон.
– Может, да, а может, и нет. Это ведь никакого значения не имеет. Тантал не страдает от жажды, ему просто хочется разнообразия.
И Оглторп продолжил свой путь по нижним чертогам. Он миновал поэтический ад, где люди с характерной внешностью сгорали от любви и возвышенную страсть к своим избранницам переплавляли в бессмертные строфы. Он побывал в индустриальной преисподней, где рабочие непрестанно бастовали и требовали повышения заработка. Ад весьма неоднороден, в каждом его уголке свой антураж, в зависимости от того, какому типу неудовлетворенных желаний это место принадлежит.
Смит жил один в эксклюзивной усадьбе возле Сандс-Пойнта, это у пролива Лонг-Айленд. У этого джентльмена была прислуга, и она помалкивала об увиденном и услышанном в его доме. Он нажил уйму всякого движимого и недвижимого имущества, но больше всего гордился своей коллекцией ловушек для душ. Смит спонсировал Нью-Йоркский музей естественной истории, и его пожертвования всегда отличались щедростью. Вот только на самом деле им двигало не бескорыстие, а желание получить доступ к разнообразным волшебным предметам, стекавшимся в музей со всех стран и континентов. Он намеревался, вооружась этими артефактами, ринуться на штурм вечности.
Ну а если обойтись без стилистических фигур, то Хезекайя Смит хотел обрести бессмертие. В самом деле, разве справедливо, что богатый живет не дольше бедного? Какой прок в деньгах, если на них нельзя покупать время?
Он уже обращался за помощью к науке, но та его разочаровала. Не захотелось ложиться в холодильник и ждать гипотетического дня, когда его разморозят. Во-первых, такой день может и не наступить; во-вторых, оттаявший Смит не обязательно окажется жив. Магия сулила более приятные перспективы.
С какими только шаманами, ведунами и некромантами не встречался Смит! На сеансах чародейства, волшебства и колдовства он насмотрелся всякого-разного и уверовал в силу зла. Вот только как использовать ее себе на благо?
С помощью имевшихся в его распоряжении магических артефактов он соорудил молитву и отправил ее к Огл торпу. Прошло несколько недель. Смит терпеливо ждал, хотя, если честно, уже не чаял получить ответ.
Но однажды ровно в полдень вокруг померк свет. Смиту было известно, что подобными явлениями сопровождаются визиты потусторонних сущностей. Сердце забилось быстрее, он приготовился действовать.
Хезекайя Смит взял на изготовку главное свое оружие – австралийскую ловушку для душ. Когда с силой крутишь ею над головой, она издает противный звук, низкий такой гул, и на эти вибрации, если верить научной дисциплине под названием «оккультная акустика», дух летит неудержимо, как мотылек на огонь.
Оглторп услышал этот гул, эквивалентный для него счастливому детскому смеху, или застенчивой улыбке красавицы, или уютному потрескиванию углей в камине. А может, бесшумному падению снежинок или металлическому тембру дождя в меланхоличный осенний день. Иными словами, сопротивляться зову было невозможно, и старый дьявол покорно устремился на него. Ах, до чего же сладки эти трели! Даже не верится, что род человеческий все еще способен создавать такие восхитительные вибрации. Оглторп намеревался соблюдать осмотрительность во владениях Смита, обдумывать каждый шаг. Но вот услышал блазнящий голос ловушки для духов – и от бросил всяческую осторожность.
Он вошел в дом, прошагал по залитым солнцем коридорам, соединявшим роскошные залы. Он миновал массивные рояли, блистающую лаком мебель, столовое серебро в витринах из хрусталя и палисандрового дерева. А ловушка зовет все громче, все заманчивей. Охваченный нетерпением дьявол прибавил шагу. Вот и последняя дверь. Оглторп вошел…
Гул подхватил его, потащил вперед. Тело вдруг сделалось невесомым. Он казался себе паутинкой, увлекаемой лет ним ветерком. Ловушка перевернула его вверх тормашками, закружила. Оглторпа мотало туда-сюда, крутило и вертело, и от такой бешеной болтанки свет померк в глазах.
А потом он вдруг обнаружил, что плавает в зеленой прозрачной среде. Всего лишь мгновение потребовалось на догадку: его заточили в большую зеленую бутыль.
Снаружи стоял человек: широкое лицо, залысины, очки в роговой оправе, совиные глаза.
Эти глаза смотрели в упор на дьявола.
– Ты у меня в руках, – констатировал Смит.
Оглторп оценил обстановку. Вгляделся в кривое бутылочное стекло и обнаружил наверху пробку с печатью Соломона.
– Да, это так, – признал он.
– Из очень достоверных источников мне известно, что, если посадить дьявола в бутыль и запереть ее Соломоновой печатью, можно с этим дьяволом заключить сделку.
– Истинная правда, – подтвердил Оглторп. – Сделка с дьяволом – очень древняя коммерческая операция, и я рад, что в современном мире она не совсем забыта.
– Также я слышал, – продолжал Смит, – что демон, оказавшись в ситуации наподобие нашей, не может лгать. Поэтому на мои вопросы ты должен отвечать правдиво. Скажи, это правда, что тебе нельзя обманывать?
– Ты поднимаешь интересную философскую тему, – задумчиво проговорил Оглторп. – Вспоминается парадокс Зенона насчет критянина-лжеца. Если отвечу, что обязан говорить только правду, как ты узнаешь, что я не солгал?
– Об этом я как-то не подумал, – слегка растерялся Смит. – Наверное, в душе был готов поверить слову джентльмена… Даешь слово, что не обманешь меня?
– Почему бы и нет? – пожал плечами Оглторп. – Мы никуда не продвинемся, если так и будем до бесконечности устанавливать правила игры. Хезекайя Смит, обещаю: я буду с тобой честен. А теперь говори, чего ты хочешь.
Смит вынул из нагрудного кармана сложенный лист бумаги. Расправил его и прокашлялся.
– У меня тут список…
