– Если вам не нравится, можете потом вырезать, – предложил Иван.
– Пленку ни на сантиметр не сократят. Высадку на Марс мы покажем полностью, как бы она ни затянулась.
– Кстати, затянулась она уже порядком, – заметил оператор. – Пленка вот-вот закончится.
– Врете, – возразил Иван. – У вас видеокамера, в ней пленка не кончается.
– Все когда-нибудь кончается, – возразил оператор. – Даже видеопленка.
– Знаете, меня терзают сомнения, – произнес Иван. – Сдается мне, что мы не покидали пределов Земли. Так, покружили пару месяцев над пустыней. Скажем, над Сахарой. Теперь начальство приказало высаживаться, и нас про дают в рабство какому-нибудь арабскому шейху! Вот на что это похоже.
– Бред, – сказал капитан. – Здесь на миллион километров вокруг ни одного араба.
– Вы сами немного похожи на араба.
– Да я грузин!
– Ага!
– Что – ага?
– Так, ничего…
– Прошу прощения, – обратился к капитану оператор, – но этот юноша сошел с ума. Правда, не окончательно. Не секрет, что вокруг Марса скапливается плотное облако негативной энергии. Один видный эксперт недавно заявил, что межпланетным переселенцам становится все труднее преодолевать эту пелену концентрированных и искаженных данных. Мы могли оказаться где угодно.
– Я тоже про это слышал, – сказал, выходя из кабины, взъерошенный паренек. Видимо, помощник оператора: за плечами он нес большую сумку-чехол для камеры. – Меня Мишей зовут, – представился он. – Я под слушал ваш разговор, и мне стало жутко интересно. Видите ли, давным-давно мы еще удивлялись странным явлениям – когда вдруг сочеталось несочетаемое. Например, мы поразились бы, встретив человека с попугаем вместо руки.
Миша указал на экран, и все увидели верзилу в черном. Казалось, он ждет автобус на остановке; такой обычный, ничем не примечательный человек, если не считать попугая у него вместо левой кисти.
– Впору воскликнуть: «О чудо!» – продолжил Миша, – но в журналах на Земле про такое писали. Даже по Си-эн-эн передачу недавно показывали. Это вроде называется… попугайное расстройство психики. Первые случаи были отмечены на Мадагаскаре или в Бенине, не помню. В общем, у африканцев генетическая предрасположенность к такого рода заболеваниям. Налицо материализация психоза.
– Уверен? – спросил Саша, оператор. – Ты только что доказал существование непроницаемой сферы неизвестности, но ведь мы сами сейчас внутри ее пределов. Так откуда тебе знать наверняка?
– Мы же русские, дружище, – сказал Миша. – Русский без таких загогулин жить не может. Сейчас мы будто в самом настоящем научно-фантастическом романе. Некогда подобное было доступно только англоговорящим народам, лишь они умели мыслить научно-фантастическими категориями. Но у русских границы мышления куда шире, мы превзошли остальных.
– И как, по-вашему, происходит то, что происходит с нами? – спросил Петр.
– Физики доказали, что из ничего всегда рождается нечто. Не порою, а именно всегда и постоянно. Из чего еще рождаться чему-то, как не из ничего?
– То есть все нереально?
– Наоборот, – сказал Иван, внезапно решив присоединиться к беседе, – реально все. Только нам этого не постичь, потому что реальность вошла в сферу банального. То есть того, что априори не стоит внимания. Зато сейчас мы связаны неким категорическим императивом и должны изучить то, к чему прежде относились без внимания. Как к банальному.
– Браво, Иван, – похвалил его Петр. – Очень смелое высказывание. Кстати, вы не заметили: человек с попугаем через свою птицу курит сигарету.
– Как это по-русски!
– Молодежь! – громко и раздраженно напомнил о себе капитан.
– Так точно! – почти одновременно ответили Петр и Иван.
– Хорош дурачиться. Приписные удостоверения получили?
– Никак нет! – сказал Иван.
Достав из кармана две корочки, командир корабля вручил их молодым людям:
– Вот, держите. Предъявите сержанту, он определит вас на должности в оборонительном корпусе. Не забивайте голову ерундой вроде того, что реально, а что – нет. Просто исполняйте приказы.
– Так точно, – ответил Петр. – Разрешите спросить: а от чего мы обороняемся?
– Отставить вопросы. Получив назначение, вы пообедаете, и вам прочтут вводную лекцию.
Молодые люди кивнули и спустились на серо-зеленую поверхность Марса.
Лавка старинных диковин
Посвящается всем лавкам диковин,
описанным в литературе со времен Диккенса,
и тем, которые еще ждут своей очереди.
Я шел по восточной стороне Двенадцатой улицы. Шел не спеша, в прогулочном, я бы сказал, размеренном темпе. Хотя, если честно, трудно ходить размеренно на металлических ногах, пусть даже они собраны по технологии «Форд инжиниринг», позволяющей имитировать естественную гибкость. Мне постоянно кажется, что походка у меня дерганая, хотя друзья-люди на сей счет помалкивают.
Я робот, и зовут меня Эдвин Робот 233а334с. Я работаю в учрежденной людьми Райтом, Моррисом и Блейком проектной компании. Всего нас пятеро, и двое – это разумные машины.
Нам подкидывают идею, и мы развиваем ее, пестуем, как можно полнее раскрывая коммерческий потенциал. С клиентами обращаемся вполне по-человечески, да и о фирме заботимся. Мне хорошо платят, и жизнь у меня прекрасна. У нас, разумных роботов, все права людей, и это естественно, поскольку наши мыслительные способности в тысячи, а то и в миллионы раз (зависит от модели робота) превосходят человеческие. Интеллектуальная сила моего деда по прямой серийной линии, аа14323аа, превосходила человеческую всего в тысячу раз. Моя – более чем в миллион.
Умеем мы думать и о возвышенном. Например, никто не знает о бейсболе столько, сколько известно мне. Я до бесконечности могу рассуждать о поэзии елизаветинской эпохи и даже сочиняю порой недурственные имитации произведений того времени. На эту тему – как и на большинство других – я прочитал и запомнил все книги.
Я так стараюсь, чтобы лучше понимать людей. Любой факт – о чем угодно – усваиваю легко и просто. Сложности возникают с нюансами поведения, которые люди время от времени демонстрируют. Пожалуй, не стоит включать их в схему собственного поведения, от которой, впрочем, было бы неплохо хоть изредка отклоняться.
Именно поэтому в прошлый четверг я сел на поезд до Нью-Йорка, а приехав в город, спустился в подземку и от правился в южный Манхэттен. Просто захотелось прогуляться по Ист-Виллидж.
Стоял чудесный осенний денек, один из тех, что нравится машинам из плоти (так мы, роботы, называем между собой людей). Нам, роботам, любая погода сойдет, мы водонепроницаемы, однако прелесть солнечного дня я учел.
Следуя по восточной стороне Двенадцатой улицы, я наткнулся на лавку старинных диковин. По крайней мере, так ее назвали бы в Англии периода Диккенса. Это был небольшой магазинчик с эркером, заставленный всякой всячиной: от старинных патефонов до ламп с цветными абажурами, бесконечных убогих керосинок, диванов и приставных столиков. Тогда я и заметил в витрине его, Стива.
