– Да, Рон Джеймс достиг второго барьера! Бык трясет головой, ищет, на кого бы напасть. Если бы он мог удивляться и размышлять, теперь спрашивал бы себя: огромная скорость, неистовый порыв, безошибочно выбранное направление атаки – как же все это оказалось напрасным? Он фыркает, бьет копытом, ищет, кого бы прикончить. Но Рон в безопасности за крепким барьером. Настало время покинуть солнечную Испанию и отправиться навстречу новому единоборству!
– У Рона получилось! – восклицает Карлайл.
– Как же ему повезло! А еще больше повезло его брату Тимми.
– Я слышал, наш единоборец подвергает себя жуткой опасности ради того, чтобы платить за лечение брата, – замечает Ред.
– Какая трогательная история! – поддакивает Марта.
Трогательная история началась, когда Рону приказали наведаться к нью-йоркским врачам Барнуму и Ризу, которым корпорация ГИК поручила следить за здоровьем единоборца.
Клиника оказалась роскошной, ультрасовременной. В приемном покое – динамическая скульптура, лаковый паркет, секретарь.
Доктора Джошуа Риз и Чарльз Барнум – симпатичные, умные, высокие, слегка за тридцать. Риз слегка полноват. Оба само внимание и предупредительность.
– Мистер Джеймс, мы трансплантируем вам память, – объявляет доктор Риз.
– Зачем? У меня все в порядке с памятью.
– Я и не говорил, что не в порядке. Но мы дадим вам кое-что новое.
– Меня вполне устраивает старое.
Барнум качает головой:
– Мистер Джеймс, ваша память не устраивает корпорацию. Она полагает, что аудитория питает к вам слишком мало симпатии.
– И что же мне даст ложная память?
– Возможность думать о ком-то, кроме себя.
– Я не уверен, что хочу этого.
– Мистер Джеймс, пожалуйста, не спорьте с нами. Имплантаты памяти – обычная корпоративная практика. Либо вы соглашаетесь, либо отправляетесь в путешествие.
– Путешествие? Куда?
– Навоз-Таун, Оклахома. Или откуда вы там?
Доктора встают. Консультация окончена.
Джеймс думает, что уйти из шоу-бизнеса немыслимо, это равноценно самоубийству. Джеймс готов на что угодно, лишь бы не возвращаться в дыру, из которой когда-то выбрался.
– Не уточните, какую память хотите мне вставить?
– Как только операция закончится, вы узнаете первым.
Операционная у них была тут же, при кабинете. Отличная, с кучей оборудования, мигающими огоньками, проводами и шприцами из нержавеющей стали. Рона погрузили в глубокий сон.
Когда Рон очнулся после операции, прежде всего подумал о Тимми. Как там мальчишка? В каком состоянии? Не плохо ли ему?
Рон так и не взял в толк, что память о младшем брате, болезненном и слабом, – имплантат, подделка. Пусть говорят хоть сто раз, что младшего брата у него нет и быть не может. Рон даже способен согласиться, но вряд ли поверит. Ведь он вырос вместе с Тимми, помнит его и свое детство. Так кому же верить? Себе или чужим?
Он взял такси. Очень захотелось повидаться с братом. Ведь Рон много лет назад пообещал маме и папе, что не оставит малыша, постарается ради него.
«Бет Сион» – большая частная больница в Нью-Йорке.
Верхний Ист-Сайд. Для Тимми – только самое лучшее. Парня поселили в отдельной палате наверху. Из больших окон открывается потрясающий вид на Манхэттен. Цена тоже потрясающая. Но для Тимми – только луч шее. Ведь Рон обещал маме.
Тимми полулежал, опершись на подушки, голова перебинтована, глаза закрыты. Спал. Нанятая Роном медсестра Сэнди сидела на стуле в углу, делала заметки.
– Привет! – сказал Джеймс. – Как малыш?
– Утром чувствовал себя неплохо. И это замечательно, ведь с операции прошло так мало времени. Он спрашивал о тебе.
Разговаривали вполголоса, но Тимми все равно проснулся. Открыл глаза и выговорил:
– Привет, братик!
– И тебе привет!
Рон подошел, взял тонкую руку Тимми в ладони:
– Как тебя лечат? Нормально?
– Отлично! Просто я такой слабый…
– Ну, этого и следовало ожидать. Сэнди говорит, ты поправляешься.
– Рад слышать. Рон, это стоит, наверное, целое состояние.
– Деньги для того и существуют, чтобы их тратить.
– Тебе нельзя много разговаривать, – вмешалась сиделка. – Нужно отдыхать, набираться сил.
– Ну что ж, не буду утомлять его, – отозвался Джеймс. – Мне пора в студию. Держись, парень!
Медсестра проводила Рона до дверей. Да, Сэнди такая красивая: волосы цвета белого золота, приятный овал лица. И фигура отличная. Джеймс знал, что эта девушка его боготворит. Небольшое усилие над собой – и он сможет откликнуться на ее чувства. Полюбит. А потом они поженятся, переберутся в местечко поспокойнее, вроде Ирландии. Конечно, придется бросить состязания, но и черт с ними! Оно того стоит, если поможет Тимми. В Ирландии хорошо. Пабы, коровы, лепреконы…
– Я приеду, как только смогу, – пообещал он Сэнди.
– Да, мистер Джеймс! Он так счастлив, когда вы навещаете.
«И ты тоже, – подумал Джеймс. – Я вижу по глазам. Эх, малышка, ты ж на меня запала!»
Но вслух ничего не сказал. Пожал ей руку и ушел.
У Джеймса была своя уборная в студии. Ее сделать распорядился босс, мистер Демарио. Его слово имело большой вес. Мистер Демарио и устроил Джеймса на состязания в благодарность за услугу, оказанную отцом Джеймса много лет назад.
На самом деле уборная представляла собой целую квартиру – отличное место для развлечений. Там и спальня была. Мистер Демарио одолжил и Пэта с Джузеппе – официанта с посыльным, – чтобы все было в ажуре. Правда, слово «одолжил» здесь не слишком подходящее. Лучше сказать «приставил». Для вящей безопасности. У публики бывают сумасшедшие идеи насчет звезд. А Джеймс, без сомнения, звезда, и боссу не хотелось бы, чтобы с ним раньше времени приключилось нехорошее.
Пэт с Джузеппе сидели на складных стульях за складным столиком и резались в безик.
Джеймс поздоровался, прошел в спальню переодеться. Открыл дверь шкафа. Оттуда промурлыкали: «Сюрприз!» И в объятиях Рона Джеймса оказалась нагая женщина.
– Клаудия? Что ты здесь делаешь?
– Рон, я не могу без тебя! Вчера вечером ты не пришел в бар. А я ждала до закрытия!
– Оденься! – приказал он. – Кто-нибудь видел, как ты входила?
– Вряд ли – я зашла через черный ход.
– Скорее оденься!
– На мне была только шубка. Рон, у нас есть еще немного времени…
– Клаудия, скорей надень свою шубку. Не нужно тебе сюда приходить и делать такое! Если мистер М. узнает…
