— Чем больше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к выводу, что перед нами биологическая проблема. Как вы думаете, доктор, может непонятное стремление дисанцев швырнуть бомбу в соседей как‑то быть связано с их фантастической способностью существовать в этом адском окружении? Вы понимаете, о чем я говорю?
— Может быть… может быть… — доктор быстро заходил по комнате, сцепив руки за спиной. — Вы чертовски правы, молодой человек! Наконец, кто‑то додумался, что нельзя сутками сидеть перед компьютером и ждать от него ответов на все вопросы. Знаете ли вы, что дисанцы добились удивительного симбиоза со всеми формами жизни на этой планете. Даже с паразитическими! У наших дураков это вызывает отвращение, а я восхищен. Отвращение может испытывать только тот, кто никогда не испытывал жажды.
Стайн замолчал, потом быстро подошел к шкафчику в углу.
— Эти разговоры о жажде совсем меня иссушили, — пояснил он, точным движением наливая спирт в колбу. Разбавив его водой и добавив каких‑то кристаллов, доктор разлил полученный напиток по стаканам и протянул один Брайну. На вкус оказалось совсем неплохо.
— Что вы имеете в виду, говоря о паразитизме, доктор? — спросил Брайн, немного отдышавшись. — По–моему, человек всегда паразитировал на других формах жизни. Мы потребляем в пищу мясо животных, вырубаем леса…
— Нет, не об этом речь. Я говорю о паразитизме в прямом значении этого слова. С точки зрения биологии, нет никакой разницы между паразитизмом, комменсализмом, мутуализмом…
— Постойте! Не так быстро, доктор. Я не понимаю и половины из того, что вы говорите.
— Ничего страшного. Попросту говоря, это другие названия симбиоза. Вот вам пример. В местных озерах живет ракообразное с большими клешнями, напоминающее обычного краба. В клешнях этот краб держит анемону — такое животное со щупальцами, которое не может само передвигаться. Своими щупальцами оно собирает пищу и для себя, и для краба. Это тоже симбиоз. Два существа живут вместе, хотя каждое из них способно существовать самостоятельно. Но у того же самого ракообразного есть паразит — деградирующий вид улитки, живущий под его панцирем. Самый настоящий паразит: получает пищу из организма хозяина и ничего не дает взамен. А в кишечнике этой улитки живет простейший организм, питающийся уже переваренной пищей. Но этот маленький организм не паразит, как кажется на первый взгляд, а симбиот. Он берет от улитки пищу, а его выделения помогают ей эту пищу переварить. Разобрались хоть немного? Между всеми формами жизни существует сложнейшая взаимосвязь.
Брайн сосредоточенно кивнул и отпил из стакана.
— Да, кое‑что прояснилось. Паразитизм и все прочее — разные способы совместной жизни. И, очевидно, существуют взаимоотношения, которые трудно причислить к какому‑либо разряду.
— Совершенно верно, — доктор явно обрадовался его сообразительности. — Здесь нет конкуренции между видами, она просто невозможна в таких жутких условиях. Все местные формы жизни взаимодействуют между собой, и только благодаря этому они уцелели. Кстати, здешняя жизнь — что‑то среднее между растениями и животными. Есть тут такое существо — дисанцы называют его веда, — которое дает туземцам воду. У него сохранилась способность к движению, как у животного, и в то же время в нем происходит процесс фотосинтеза, как в растении. Веда накапливает воду, а когда дисанцы пьют, высасывает у них кровь, получая таким образом необходимые для жизни вещества.
— Знаю, — устало произнес Брайн. — Видите шрамы? Я пил из нее. Я, кажется, начинаю понимать, как дисанцам удалось уцелеть в этом мире. Значительные физиологические изменения были неизбежны. Может быть, они сказались на социальной организации туземцев?
— Вполне возможно. Но, наверное, вам лучше обратиться к специалистам. Я и так высказал уже слишком много ни на чем не основанных предположений.
Брайн просмотрел доклады социологов и не нашел там ничего ценного — сплошная мешанина из непонятных символов и диаграмм.
— Продолжайте, доктор. Специалисты проглядели какой‑то важный фактор. А вы — пока единственный, кто дает разумные ответы на мои вопросы.
— Хорошо. Я считаю, что на Дисе вообще нет общества в нашем понимании. Здесь каждый сам по себе. Если у них и есть общество, то оно организовано на других началах, нежели наше, и ориентировано совсем на другие ценности. И уж во всяком случае, это не человеческое общество. Возможно, в их социальной структуре главенствуют иные формы жизни.
— А как же магты? Насколько я понимаю, они — и правители планеты, и причина всех бед.
— А вот магты не укладываются в мою теорию, — согласился доктор. — Магты — исключение, не поддающееся объяснению. Они кровожадны, не внемлют голосу разума, стремятся развязать уничтожительную войну и вообще сильно отличаются от остальных дисанцев. Кстати говоря, никакие они не правители. На первый взгляд кажется, что они захватили власть на планете, но на самом деле, туземцы не имеют никакого представления ни о государстве, ни о власти. Никому кроме магтов эта власть не нужна и не интересна. Кроме того, магты дают инопланетникам концессии на шахты, и опять‑таки остальные дисанцы просто не знают, что такое собственность. Конечно, я могу ошибаться… Но мне кажется, если вы поймете, почему магты так не похожи на других дисанцев, вы найдете ключ ко всей проблеме.
Брайн ощутил прилив энтузиазма — впервые с момента прибытия на Дис. Теперь он был почти уверен, что можно найти выход из этого заколдованного круга. Он осушил свой стакан и встал.
— Надеюсь, доктор, рано утром ваша пациентка будет на ногах. Вы должны быть заинтересованы в этом не меньше меня. Если мы с вами на верном пути, то именно она сможет найти ключ. Эта девушка — доктор Леа Моррис, квалифицированный экзобиолог и антрополог.
— Замечательно! Теперь я буду смотреть за ней с удвоенным вниманием: не только потому, что она хорошенькая женщина, но и потому, что она — великий ученый. Смешно сказать, но после разговора с вами у меня появилась надежда — в первый раз за все время работы на Дисе.
Глава 9
Охранник на пропускном пункте у ворот штаб–квартиры вздрогнул от ужасного грома и схватился за оружие. Но тут же опустил пистолет и, глуповато улыбаясь, отсалютовал новому директору. Брайн еще раз громоподобно чихнул и плотнее запахнул плащ.
— Пойду прогуляюсь, тут у вас воспаление легких схватить недолго, — бросил он на ходу.
Часовой внимательно посмотрел на контрольный экран, погасил свет и осторожно приоткрыл тяжелую дверь. Брайн выскользнул наружу. Воздух еще не остыл от дневного жара, он счастливо вздохнул и распахнул плащ.
С одной стороны, надо было провести разведку, с другой — очень уж хотелось согреться. В штаб–квартире все равно нечего было делать: доклады он перечитал по несколько раз и мог теперь цитировать по памяти, а сотрудники давно отправились спать. Брайн вздремнул полчаса, почувствовал себя свежим и бодрым и решил поближе познакомиться с главным городом Диса. Неторопливо шагая по темным улицам, он начинал понимать, насколько чужд местный образ жизни и ему, и, наверное, любому человеку вообще.
