Дочитав «летопись» и исправив карандашом секретарские описки, я вышел к подъезду покурить. За это время мимо меня прошли пятеро жильцов, в том числе и Романов-младший, неохотно повернувший налево, где, ближе к парку, располагалась школа.
Сигареты отсырели и горчили. Мусорные контейнеры, полные доверху, воздуха тоже не озонировали, вдобавок на одном из них стояла здоровенная фиолетовая от старости дворняга, скептически оглядывая серое пространство двора, где в одиночестве перемещались Сабина со Степаном.
Перемещались — мягко сказано. При взгляде на них невольно вспоминались подвиги удальцов китобоев, загарпунивших какого-нибудь тридцатиметрового исполина. Сабину мотало, как утлое суденышко.
Когда из-за угла показался Романов-старший, я уже собирался вернуться на пост, предварительно шуганув дворнягу.
Павел Николаевич быстрым шагом пересек двор по направлению к гаражам, на ходу окликая тещу, которая, вцепившись обеими руками в поводок, пыталась хоть на короткое время удержать скотч-терьера на месте.
Приблизившись вплотную, Павлуша что-то спросил — и даже отсюда, со ступеней подъезда, я видел, какое неописуемое изумление отразилось на лице Сабины Георгиевны.
Она отрывисто ответила, ее зять развел руками и затоптался на месте.
Затем он вдруг наклонился и попытался погладить Степана, отчего пес шарахнулся в сторону, едва не опрокинув хозяйку, и глухо рыкнул.
Павел Николаевич махнул рукой, описал вокруг этой пары дугу и подался к подъезду, прыгая через лужи.
Проходя мимо, он снова поздоровался со мной, рассеянно взглянул на облезлую псину в контейнере и дернул на себя дверную ручку.
Дверь открылась. За ней стоял Поль в кожухе нараспашку и в сапогах. С утра мой приятель походил на туземное изваяние, слегка одутловатое от неумеренных возлияний. Или воскурений — не знаю уж, как у них там принято. На лице его играла широчайшая улыбка, обнажая сахарной белизны зубы, которых, казалось, раза в три больше, чем отмерено простому славянину.
Романов судорожно схватился за карман, но справился с паникой и, отступив на шаг, пропустил Поля, не удостоившего его взглядом, после чего торопливо юркнул в подъезд.
— Салют! — рявкнул Поль. — Как служба?
— Как видишь. — Я мотнул головой, как бы предлагая Полю вместе со мной полюбоваться окружающей средой.
Поль хмыкнул, запахнулся и ни к селу ни к городу спросил, тыча перстом в сторону фиолетового чудовища в контейнере:
— Это Тамарина?
Тамара была его соседкой, державшей в иные времена в квартире до десятка таких же заслуженных бродяг.
— Не любишь ты животных, Поль, — мягко упрекнул я его. — Вот и профессия у тебя не гуманная.
Поль захохотал и полез открывать отверткой свою дышащую на ладан «Ниву».
Как он это проделывал, я не видел. Потому что в следующую секунду уже мчался через двор — туда, где возле чугунной скамьи на грязном снегу неподвижно темнело тело Сабины.
Только оказавшись рядом, я увидел, что она спокойно смотрит на меня своими светлыми глазами и слегка улыбается. В ее левой руке был зажат довольно длинный обрывок поводка.
— Что с вами, Сабина Георгиевна? — торопливо спросил я, наклоняясь и подсовывая под ее спину руку, чтобы попытаться поднять женщину. Вместо ответа пожилая дама негромко застонала.
— Нога… Егор, кажется, я не в состоянии встать… Вам придется помочь мне, но умоляю, будьте осторожны… Боюсь, это перелом. И как кстати!..
Раздумывать над ее последними словами у меня не было времени. Почти без усилия я. поднял ее легкое, словно кости у нее, как у птицы, были наполнены воздухом, тело и, стараясь ступать осторожно, побрел к подъезду. Сабина смотрела в мутное, как смесь скипидара с водой, небо и беззвучно шевелила губами, слегка морщась от боли.
— И куда… Куда теперь? — спросил я, слегка, задыхаясь.
— Как куда? — удивилась Сабина. — Разумеется, в больницу! — Она кивнула сама себе. — Да-да, в больницу, куда же еще… Иначе и быть не могло… — Пожилая дама покрепче обхватила сухой ладонью мою шею. — Понимаете, Егор, именно теперь мне необходимо на время исчезнуть. Как сейчас говорят — слинять.
— Зачем? — удивился я, про себя решив, что Сабина в легком шоке. — У вас проблемы?
— Проблемы!.. — усмехнулась Сабина, охнула и перешла на шепот. — Просто я до полусмерти испугана. Как никогда в жизни… Поэтому самое лучшее в моем положении…
Мы уже приближались к стоянке, где Поль прогревал движок.
— Поль! — гаркнул я так, что Сабина зажмурилась. — Стой!
«Нива» начала сдавать задом, но я шагнул на асфальт, покачнулся, и только тогда до него дошло.
Мой приятель вылетел из машины и в два прыжка оказался рядом. В критические минуты его русский давал слабину.
— О! — вскричал он. — Дэмнед ш-шит!
Сабина покосилась на него и выстрелила длинной английской фразой, в которой я ни черта не понял.
Поль смущенно ухмыльнулся и побежал открывать дверцу пошире.
Вдвоем мы не без труда усадили Сабину на место рядом с водительским, я забрался назад — и только теперь вспомнил, что я на службе.
— Погоди, Поль, — начал я, но тут же в поле моего зрения возник Кузьмич.
Пыхтя и раздувая усы, он пер прямо через двор — похоже, полный впечатлений от визита в отдел социальной защиты. Я выкарабкался из «Нивы» и бросился наперерез.
— Кузьмич, голубчик! — взмолился я. — Посиди за меня часок. Обяжешь по гроб! Срочное дело.
Полицай задумчиво пососал размокший окурок «Примы», сплюнул и довольно миролюбиво согласился, заметив, что гроб тут ни при чем, а вот замочить это дело было бы в самый раз.
Я хлопнул его по плечу и побежал к машине.
Едва я рухнул на сиденье, как Сабина, покряхтывая, повернулась ко мне и потребовала:
— Очень прошу вас, Егор, — моим ни слова! Я пожал плечами. Эта женщина продолжала ставить меня в тупик. Поль развернулся, стараясь миновать самые большие ухабы, и мы выкатились на проспект.
Я успел заметить в районе остановки плотную толпу на тротуаре, косо стоявший «Икарус», к которому тесно прижался красный «форд-сиерра» с помятым крылом, и заруливающую с осевой к месту происшествия «скорую» под мигалкой.
Сабина продолжала:
— Но это еще не все. Запомните: я никогда ничего не говорила вам о несчастной Елене Ивановне и ни о чем, связанном с ней. Договорились?
— Но почему? — удивился я. — Вы что-то подозреваете?
— Ровным счетом ничего, Егор, — твердо произнесла пожилая дама, — однако прошу вас неукоснительно исполнить мою просьбу.
