Мама чувствовала себя неплохо, и впервые за последний год появилась хоть какая-то определенность в их планах.
Когда в семнадцать сорок в дверь позвонили, сумка с провизией была уже готова. Я попрыгал открывать на одной ноге, на ходу натягивая носок. По такому случаю, как знакомство Сабины с нашим участковым, я успел принять душ, поскоблить щетину на подбородке, резинку на затылке заменить кожаным шнурком и даже выгладить джинсовую рубаху, с Нового года валявшуюся в чемодане. Подарок мамы.
Домушник окинул меня критическим взглядом, прикрыл один глаз и хмыкнул.
«Щас, — промычал я, метнувшись за курткой, — проходите, Ян Овсеевич», — однако переступить порог моего жилища он не пожелал.
Мы с Домушником поднялись на шестой, и я отметил, что на участковом под плащом сегодня неплохо сшитый штатский костюм с галстуком. Плащ он начал расстегивать еще в лифте, что было у него признаком волнения. Однако его худощавая физиономия с печально висящим носом не выражала ничего, кроме фальшивого безразличия.
В нашу прошлую встречу я уже сообщил старшему лейтенанту о появлении в двадцать третьей Македонова и Бакса, коротко пересказав услышанный разговор и поинтересовавшись, не убрать ли «клопа», на что он лаконично ответил: «Пусть поживет». Теперь же, войдя вслед за мной в тамбур, он внимательно обследовал дверь Сабининого соседа с разорванной полоской с печатью и неразборчивой подписью сотрудника прокуратуры.
Сабина нас уже поджидала. Она также принарядилась: поверх спортивных штанов на ней была надета длинная голубая шелковая кофта, принадлежавшая скорее всего дочери, в ушах пожилой дамы сверкали ее каменья, а губы она подкрасила бледно-розовой помадой. Убранство довершали полосатые шерстяные носки и шлепанцы. В руках Сабина держала горшок с кактусом — наш приход застал ее в момент, когда она переносила цветы из спальни супругов в свою комнату.
Я поставил в прихожей сумку и принял из рук Домушника его видавший виды габардиновый плащ. Степан помалкивал, однако довольно подозрительно обнюхивал брюки участкового.
— Моим котом пахнет, Барсиком, — смущенно прокомментировал участковый, поразив меня этим откровением. Не много же мне было известно о его личной жизни.
— Позвольте представить вам, Сабина Георгиевна, так сказать, крестного отца нашего подрайона. Ян Овсеевич Домушник, прошу любить и жаловать.
— А вы не похожи на милиционера, Ян Овсеевич, — сообщила Сабина, пожимая Домушнику руку, — скорее на одного драматурга. Этот человек сидел со мной в лагере в пятидесятом году. Член Союза писателей,.. Умер от аневризмы аорты.
Домушник вежливо кивнул, но промолчал. Он с достоинством выдержал пристальный взгляд пожилой дамы и не торопился радоваться своему сходству с беднягой драматургом.
— Нет. Скорее вы напоминаете мне Николая Васильевича Гоголя, — милостиво продолжила тему Сабина.
На этом экскурс в историю отечественной литературы закончился, и мы перешли в гостиную, бывшую комнату Романова-младшего, — именно там хозяйка дома накрыла стол. Я пожалел, что не догадался купить цветов, они были бы кстати на белоснежной полотняной скатерти среди сверкающего хрусталя и аккуратно расставленных приборов. Степан, оставив в покое брюки участкового, растянулся под дверью балкона.
— Присаживайтесь, Ян Овсеевич, — сказала Сабина, — а мы с Егором слегка дополним этот натюрморт. В доме я нашла только картошку, морковь, лук, банку майонеза и орехи… Однако в моих тайниках сохранилось и кое-что попривлекательней.
Судя по тому, что уже имелось на столе, в тайниках Сабины водились крабы, неплохое вино, маслины и коробка шоколадных конфет. Растворимый кофе и сигареты лежали отдельно на журнальном столике, на подносе, имеющем вид плохо отреставрированной реликвии.
— Я сварганила пару салатов, — шепнула мне Сабина, когда мы направились распаковывать сумку, — на большее моей фантазии не хватило… — Я одобрительно кивнул. — И знаете что, Ежи, я получила самое настоящее удовольствие от приготовления ужина. Я никогда не была хорошей хозяйкой, но сегодня мне это страшно понравилось… Между прочим, сыр резать не следует, его подают на стол куском, а рядом кладут нож. А колбаса отлично расположится на этом блюде вместе с ломтиками мяса… Масленка там… И просто замечательно, что вы принесли водочки…
Наконец мы сели. Степан был уже тут, под столом, и недвусмысленно подталкивал мордой мою коленку. Старший лейтенант, держа на отлете хрустальный наперсток «Столичной», произнес короткую, но вдохновенную речь, смысл которой сводился к тому, что он, Ян Овсеевич Домушник, в этой жизни превыше всего остального ставит мужество и дружбу и оттого рад знакомству с Сабиной Георгиевной.
Сабина при этом посмотрела на меня более внимательно, чем обычно, я же дал ей понять, что Домушник в курсе происшедших с ней событий. К ужину мы приступили в торжественном молчании.
В самый разгар трапезы, когда я еще не успел по достоинству оценить Сабинины салаты, скотч-терьер вдруг выбрался из-под стола и с рычанием направился в прихожую. Разговор угас, и все мы трое как по команде повернули головы к входной двери. В наступившей тишине стало слышно, как хлопнула дверь тамбура, а затем кто-то принялся довольно неумело возиться в замке Сабининой квартиры.
Домушник привстал, а я одним прыжком догнал Степана, которому Сабина приказала молчать. Пес едва сдерживал себя, чтобы не ринуться на звук, и мне пришлось оттащить его за ошейник к хозяйке. Свет в прихожей не горел, но ярко освещенное окно гостиной только слепой не заметил бы с улицы. Слепой, имеющий ключи от двадцать четвертой, — это что-то новенькое.
Входная дверь наконец открылась, и одновременно с этим раздалась визгливая трель домофона; я нажал выключатель в прихожей и схватил трубку, успев заметить, что Домушник уже стоит на пороге гостиной. В трубке зазвучал голос Кузьмича. Если судить по голосу, то он пребывал в бешенстве.
— Георгий, что ли? Ни хрена не уразумею… Тут какой-то амбал прорвался на шестой. Милицию вызывать?
— Спокойно, Кузьмич, сами разберемся. Дежурь себе. — Я дал отбой, повернулся к двери и оказался нос к носу с массивным дядей в зеленом долгополом пальто, лицо которого ничего не выражало, кроме озабоченности и досады. Он перевел взгляд с меня на Домушника, в руках которого я с изумлением обнаружил табельное оружие. «Макаров» смотрел как раз в широкий лоб незваного гостя.
— Не двигаться! — негромко произнес Домушник. — Вы что тут делаете?
— А вы? — довольно спокойно поинтересовался мужчина, скинул пальто, отвернулся и повесил его на вешалку. — Уберите эту вашу цацку, — произнес он и покрутил перед собой на пальце связку ключей, — я-то дома, а вот вы как тут оказались?
Домушник убрал пистолет в плечевую кобуру, но не пошевелился, по-прежнему загораживая вход в комнату, из которой донесся полный любопытства, слегка грассирующий на моем имени голос Сабины:
— Георгий Николаевич, куда это вы все пропали? Кто там пришел?
