С Вороньего Камня всё было хорошо видно. Огромная немецкая свинья будто в густой мох зарылась мордой в наши ряды и там копалась. Сверкало оружие, раздавался скрежет, стук и треск, звуки труб и бой литавров, немецкое, чухонское и русское пение. Стая черных ворон поднялась со стороны Озолицы, покружилась над битвой и разлетелась по окрестным берегам ждать, когда всё окончится, когда на ледяной скатерти озера для них будет уготован кровавый пир.
Александр продолжал молиться. Зоркий Ратша, стоя неподалеку, называл Варлапу участвующих в битве немецких ритарей, и Ярославич невольно прислушивался.
— Братья фон дер Хейде, оба изгнанные нами из Пскова фогты. А вон там — братья фон Пернау с лучшими чудскими бойцами. А теперь Кондрат схватился с Александром фон Тотсом. Смотрите! Смотрите! Он сбил его! Одного из храбрейших рейтаров!.. Не могу поверить, что кто-то сумел одолеть Александра!
— Нашего тезку, — сказал Варлап, будто в русском войске все были Александрами.
— Если не ошибаюсь, — продолжал Ратша, — там еще есть Александры — один из братьев Банау, Александр фон дер Пайде, один из братьев фон Ауце — тоже Александр. Поразительно много рейтаров привел Андреас фон Вельвен! Дух захватывает — там чуть ли не треть всего ордена!
— На его месте, кабы я воевал против нашего Славича, так и весь орден привел бы сюда, — сказал Варлап, и Александра кольнуло — он назвал его Славичем, как называл его только отрок Савва, оставленный умирать в Узмени.
Он ненадолго прервал молитвы и огляделся по сторонам, будто в надежде узреть Савву где-то поблизости, живым и здоровым. Но он увидел много других родных лиц — Ратшу и Варлапа, Ратисвета и Терентия, Забаву и Свяку, Шептуна и Шестько. Остров Городец и лежащие вокруг него покрытые войсками проливы шевелились и перетаптывались в нетерпении, щетинились копьями и знаменами, сверкали кольчугами и панцирями. Сколько хватало глаз — всюду были новгородцы и понизовцы, а ближе к острову Горушке расположились ижорцы, ладожане, водь и корела. Всего здесь, в засаде, находилось более пяти тысяч воинов, готовых по условному знаку с Вороньего Камня двинуться и устремиться на врага.
Александр вновь стал мысленно читать молитвы и смотреть на то, что происходит далеко слева от него — на льду Чудского озера. Зрение у него было не менее острое, чем у Ратши, и, старательно приглядевшись, он мог увидеть и Гаврилу Олексича, и Мишу, и Грозного, и всех остальных вождей новгородских, принявших на себя главный удар тевтонских войск. Он видел, что все они пока еще держатся, зато немецкие ритари один за другим падали с коней своих, падали и их знамена. И когда знаемых им молитв оставалось совсем мало, он увидел, как свинья стремительно стала входить в плоть нашего войска, безумно вваливаясь в уготованную ей западню. Теперь он отчетливо видел, что, если бы безупречный немецкий строй не поддался на уловку, не ринулся бы со своим натиском в глубь чела, а, слегка развернувшись, пошел на тверские и суздальские полки, исход сражения был бы поставлен под вопрос. Но сего не случилось. Обманутая нарочным отступлением русских, глупая свинья бросилась вперед. Еще немного, и она ударилась рылом о высокий берег озера, схваченная с обоих боков нашими войсками.
— Не пора ли нам тенёты
[129]
набрасывать? — прозвучал неподалеку голос Ярополка Забавы.
Но Александр и без того видел, что пора. Вслух промолвил последнюю молитву:
— Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, молитв ради Пречистая Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых — помилуй нас… — Он посмотрел в небо и увидел, что солнце готово ненадолго выглянуть в раскрывшуюся щель между серыми облаками, поднял руку, выждал несколько мгновений и громко воскликнул: — Аминь!
И тотчас громко запели Александровы трубачи и дудочники, застучали бубенщики вощагами по тулумбасам
[130]
, высоко взвилось главное Александрово знамя — червленый стяг с золотым владимирским львом, держащим в правой лапе крест. И как только раскрылось оно и затрепетало на ветру, яркий луч солнца брызнул из-за тяжелой тучи, озаряя окрестности и блистая в золоте льва, вышитого на стяге. И все, кто это увидел, разом воскликнули:
— С нами Бог!
— Господи, благослови!
— За Землю Русскую!
— Ай-я-а-а!
— О-о-о-о!
— Солнце!
И Александру нестерпимо захотелось прыгнуть на коне с высоченного обрыва Вороньего Камня и полететь на лед озера соколом, пущенным на добычу… Но он резко повернул Аера и поскакал по опасной тропе вниз, увлекая за собой витязей и оруженосцев, выхватив из ножен длинный меч и сверкая им на солнце. Долетев до основания скалы, он свернул направо и поскакал по льду озера, утоптанному войсками до сияющего блеска. Солнце, дав знак всему русскому войску к наступлению, вновь скрылось, уступив место хмурому утру, но теперь все равно казалось, что оно сияет, озаряя все пространство.
Выезжая по длинной дуге, Александр вывел свою конницу к правому крылу войск, где уже выдвигались вперед полки Ванюши Тура, поднимая алые московские стяги со Святым Георгием. Видя быстрый бег Александровой конницы, и они ускорились, чтобы одними из первых ударить в бок свинье.
Дождь стрел снова посыпался с той и другой стороны, на сей раз нанося больше вреда, чем в самом начале сражения. Несколько этих пернатых истребительниц ласточками просвистели и возле Александра, одна вонзилась ему в щит и там торчала в самом подножье изображенного на щите креста.
Все же, обогнав Ванюшиных москвичей, Александр и его всадники вместе с костромичами и ярославцами, коих вел Ртище, налетел на тевтонцев. Удар был такой сильный, что, несмотря на потери, русичи проломили бок свинье, ворвались ей в ребра. Свирепый ритарь, имеющий на вершине своего шлема прикрепленный человеческий череп, бросился с длинным топором на Александра. Князь вынужден был пригнуться, обоюдоострый топор просвистел в воздухе и отстриг Аеру кончик упругого уха. Тотчас, выпрямившись, Александр принялся наносить ритарю удары мечом и первым делом раскрошил на голове его череп, оказавшийся настоящим. Лишь нижняя челюсть с зубами осталась прикрепленной к шлему. Больше он пока не мог повредить ритарю — мощный доспех врага не имел погрешностей и трудно было пробить его мечом. Отразив щитом новый удар тевтонского топора, Александр продолжал искать, куда бы ужалить ритаря, поединок затягивался, меч и топор звенели, ударяясь друг о друга.
В какой-то миг лезвие топора достигло лица Александра, но лишь легко ударило в лобовину шлема. Но в следующее мгновение Александр сделал выпад вперед и, сам не веря такой удаче, вонзил жало меча прямо в узкую щель для глаз, отпрянул и тотчас увидел, как из щели брызнула кровь. Ритарь заревел и выронил топор, хватаясь обеими руками за свой шлем. Не теряя времени, Александр нанес новый удар, да такой мощный, что правая рука ритаря отлетела далеко в сторону, отсеченная по самое плечо. Тут уж тевтонский витязь повалился на бок и упал с коня.
