— Пиши: «Достославное и достопочтенное Христово воинство! Король Англии, граф Пуатевинский и герцог Аквитанский Ричард Плантагенет приветствует вас и молит Господа Бога: да ниспошлет Он вам удачу и успех!» Написал?
— М-м-м… «и успех»… Написал.
— Пиши далее: «Увы, сам я вынужден задержаться на Кипре по той простой причине, что неожиданная буря прибила мой флот к берегам этого острова. Я намеревался только переждать здесь ненастье, но вскоре выяснилось, что монарх кипрский, Исаак Комнин, именуемый деспотом, находится в сговоре с самим Саладином, и едва только мы оказались в его владениях, как он принялся чинить нам всякого рода напасти, гораздо более пакостные, нежели те, что мы претерпели в Мессине. Сей тиран хуже Ганелона
[61]
и Иуды, и говорят, что в знак вечной дружбы он и Саладин пили кровь друг друга, подмешанную в вино. Множество пилигримов, проезжающих в Святую Землю мимо Кипра, оказались в плену у этого христопродавца, принявшего веру Магомета. С них тут снимают заживо кожу, требуя, чтобы и они отступились от веры в Спасителя. При этом император Византии никоим образом не стремится обуздать своего вассала и на все его бесчинства закрывает глаза. Когда я потребовал от гнусного деспота, чтобы он немедленно освободил всех терзаемых им христиан, он нагло ответил мне: „С какой стати вы тут распоряжаетесь, сир? Освободить эту шваль? Да как бы не так, сир!“ Такой наглости я не мог стерпеть, отдал приказ своим воинам готовиться к бою и начал войну. Должно быть, вам теперь понятно, что даже если мне предложат половину золота…» Кого?
— Что — кого? — спросил магистр Филипп.
— Ну, половину золота — кого? У кого больше всего золота?
— Говорят, в Багдаде неисчислимые запасы золота, — сказал Гюи де Лузиньян.
— Нет, в Индии еще больше, — возразил барон Меркадье.
— Во! Индии. Годится, — сказал Ричард.
— И вовсе не в Индии, — вмешался в разговор Робер де Шомон. — А слышал я об удивительной стране антиподов. Так вот, не при дамах будет сказано, сии антиподы едят как все мы, но только через зад, а испражняются, стервецы, ртом, но не такими, как у нас, добропорядочных христиан, веществами, а чистым золотом. Вот где золота больше, чем у нас… хм… дерьма.
— А я слышала, — сказала тут Беренгария, — что есть такая страна далеко на севере, называется она Киев. В ней главный город Туле, а в городе Туле живет великан по имени Русь. У него золота столько, что он давным-давно ослеп от его сияния.
— На том и остановимся, — засмеялся Ричард, который на самом деле знал и про Киев, и про Русь, и про то, что у русичей много богатства. — Пиши, Филипп: «Даже если мне предложат половину золота Руси, я не оставлю Кипр до тех пор, покуда не завоюю его и не свергну власть проклятого изменника и предателя». Написал?
— Написал.
— Заканчиваем: «Действия наши тут покамест развиваются успешно, и я присылаю вам часть моих трофеев, захваченных после взятия двух крепостей». Тут ведь, в Лимасоле, мы две крепости взяли. «Когда мне удастся захватить города Никосию и Фамагусту, я обещаю вам привезти много золота, ценных вещей и съестных припасов. Остаюсь ваш верный слуга и милосердный господин Ричард».
В тот же день граф де Дрё с тридцатью рыцарями-бретонцами сел на энек и отплыл из лимасольской гавани в Святую Землю, везя с собой послание короля Ричарда Львиное Сердце.
И в тот же самый день в Лимасол прибыли посланцы Исаака, они привезли с собой дары и приглашение Ричарду явиться в город Ларнаку, где деспот желает оказать ему дружеский и уважительный прием.
— Где эта Ларнака? — спросил Ричард, удивленный столь резкой переменой в поведении деспота. Впрочем, сию перемену и нетрудно было объяснить — войско Исаака было разгромлено, а новое ему собрать не удается. Волей-неволей пришлось идти на мировую.
— Ларнака отделена от Лимасола расстоянием в триста семьдесят стадиев, — отвечал посол Исаака.
— Сколько это будет в лье? — нахмурился король Англии.
— Сейчас посчитаем, — сказал летописец Амбруаз. — В одном лье, если я не ошибаюсь, двадцать пять стадиев. Триста семьдесят делим на двадцать пять, получаем — около пятнадцати лье.
— Ну, это совсем пустяки, — махнул рукой Ричард. — Даже меньше, чем от столицы Франции до английской границы.
— Именно так, — сказал Робер де Шомон. — Пятнадцать лье от Парижа до Шомона, а до Жизора — все шестнадцать.
— Каково же вообще расстояние от западной оконечности Кипра до восточной, милейший? — спросил Ричард у посла.
— С запада на восток, от берега Афродиты до мыса Святого Андрея — около полутора тысяч стадиев, — отвечал тот.
— Стало быть, около шестидесяти лье, — сделав расчеты, вывел Амбруаз. — Почти как Бретань или Нормандия. Однако большой остров.
— Только в длину, — признался посол. — В ширину Кипр в три раза меньше.
— Прекрасно, — улыбнулся Ричард. — В таком случае длину мы возьмем себе, а ширину оставим деспоту Исааку.
Эти самые слова он произнес и через пару дней, когда в сопровождении двух третей своего доблестного войска явился в Ларнаку и встретился с деспотом. Исаак был необыкновенно любезен, и Ричарду мгновенно припомнилась перемена, произошедшая на Сицилии с королем Танкредом. Когда он услышал про длину и ширину, вид его сделался весьма озадаченным, и он попросил Ричарда объяснить, что имеется в виду.
— То и имеется, — отвечал Ричард. — Мы не хотим отбирать у благороднейшего деспота весь остров. Мы возьмем только его длину. Таким образом, подданные вашего величества имеют полное право распоряжаться островом по всей его ширине. Они могут перемещаться по Кипру хоть с севера на юг, хоть с юга на север, но ни в коем случае не с запада на восток и не с востока на запад. Соответственно и все лежащее по длине острова будет принадлежать нам, а все, что лежит по ширине, остается вам.
— Ничего не понимаю! — недоумевал Исаак. — Вот, скажем, кому будет принадлежать город Ларнака?
— Ларнака? Нам, — отвечал король Англии, продолжая глумиться над побежденным противником. — Ведь она расположена на побережье, вытянутом во всю длину острова. Равно и все остальные города, находящиеся на берегу. Вы же не станете спорить, что береговая линия тянется по всей длине Кипра?
Исаак потихоньку начинал закипать. Он понял, что над ним потешаются, и еле сдерживался от гнева. Наконец он, взяв себя в руки, догадался задать главный вопрос, который, собственно, сам собою напрашивался:
— Я все понял… Сколько я должен заплатить, чтобы выкупить у короля Англии присвоенную им по праву победителя длину Кипра?
— Выкупить завоеванное в честном бою? — усмехнулся Ричард. — Хм… Что ж, если у вас на Кипре такое в порядке вещей, я готов продать вам длину Кипра. Почем вы могли бы заплатить за каждый локоть?
