— Слава Ричарду! — кричал один, и все подхватывали:
— Слава!
— Ричард — наша победа!
— Победа!
— Победа пришла к нам!
— Пришла! Победа!
— Завтра мы возьмем Сен-Жан-д’Акр!
— Завтра! Возьмем!
— Веди нас, Львиное Сердце!
— Веди нас!
— Мы захватим Сен-Жан-д’Акр, возьмем в плен Саладина и пойдем за тобой к Святому Граду, ко Гробу Господню!
— В плен! Саладина! Ко Гробу! Ко Граду! На Иерусалим!
И тут Ричард, не громче всех, но звучнее, красивее, а потому — слышнее всех воскликнул:
— Не нам, на нам, но имени Твоему!
И все вмиг утихли, так что слышен был лишь треск факелов.
— Этого хочет Господь! — продолжал Ричард, вознося руки к стремительно темнеющему небу, на котором уже вовсю высыпали звезды. И когда последние возгласы и возня утихли, когда, казалось, и факелы перестали потрескивать, Ричард, чувствуя, как весь он наполняется неземным пением, которое уже льется, как лава из его души наружу, поступая в душу сквозь распахнутые небесам ладони, открыл рот и позволил песне свободно истекать с небес через него на землю:
Нас всех принесло сюда
Дыхание Божиих легких.
Горы, пустыни, вода —
Нас принесли сюда.
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Не мешайте Христовой рати!
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Прочь, Саладин, с пути!
Никогда еще в душе его не рождалось столь торжественной мелодии, и никогда еще ему не хотелось наполнять песню столь простыми, но твердыми и чеканными словами. Он продолжал в упоении:
Нас всех вел сюда Годфруа,
И он на нас — как кольчуга.
Эрмит, Бодуэн, Вермандуа —
Они нас вели сюда.
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Не мешайте Христовой рати!
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Прочь, Саладин, с пути!
Во второй раз припев кансоны он пел не один — несколько взволнованных глоток присоединились к его пению, а значит — кансона брала за душу, значит, не зря он так берег ее для этого мгновения и не зря не стал украшать ее никакими изысками, чем проще, тем лучше. Песня продолжала лететь над холмом Таньер-де-Льон:
Нас сбережет здесь Тампль,
И Госпиталь, и тевтоны.
И Гроб Господень где-то там.
Огнем Святым светит нам.
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Не мешайте Христовой рати!
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Прочь, Саладин, с пути!
Теперь уже не несколько, а многое множество голосов подхватило припев, и Ричард видел, как поют тамплиеры в белых плащах с красными крестами, госпитальеры в черных плащах с белыми крестами, немцы-тевтоны в белых плащах с черными крестами. Сердце его отчаянно колотилось. Надо было петь последний куплет:
Украсят Иерусалим
Святой Георгий и Лилия.
Орла имперского крылия
Украсят Иерусалим.
И он уже потерял свой голос, когда все до единого, все, кто стоял тут пред ним на холме, заревели припев:
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Не мешайте Христовой рати!
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Прочь, Саладин, с пути!
Хотелось продолжать и продолжать, но Ричард понял, что на сей раз никакой его певческой мощи не хватит, и заставил себя отречься от продолжения, резко отмахнулся рукой, гоня песенное искушение прочь, и — громко рассмеялся, так что и все засмеялись, и он видел в глазах у них неистовый прилив любви. И они не могли угомониться и еще трижды подряд пропели полюбившийся припев. И уже не они с Ричардом, а Ричард с ними, подпевая им, орал:
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Не мешайте Христовой рати!
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
Прочь, Саладин, с пути!
Наконец огромный рыцарь в белом плаще с красным крестом на плече приблизился к Ричарду и пал пред ним на колено, держа руку на сердце:
— Верный слуга его величества — великий магистр ордена Бедных Рыцарей Христа и Храма Соломона, Робер де Сабле. Приветствую короля Львиное Сердце на Святой Земле.
Второй богатырь, с огромной рыжей бородою и в белом плаще с черным крестом, припал пред Ричардом:
— Верни шлюга его велишеств — хохмайстер ордена Пресвяти Богородиц
[67]
, барон фон Зигенбранд. Хайль кёниг Рихард! Хайль Лёвенхерц! Хайль унфергляйхлихе кёниген Беренгария!
[68]
Когда и магистр госпитальеров подошел с приветствием, Ричард, сам не зная почему, вдруг вспомнил про Жана де Жизора и в беспокойстве стал осматриваться по сторонам — нет ли среди этого множества глаз, в которых сверкают отблески факелов и светится небывалое воодушевление, двух черных страшных зрачков, уходящих своими глубинами в самую глубь преисподней? Нет, их не было, и, стараясь отвлечься от мыслей о проклятом де Жизоре, Ричард вдруг громко спросил:
— Кто хочет перейти в мое войско?
— Я-а-а-а-а-а-а-а!!! — прокатилось по бурной толпе, и лес рук взметнулся вверх.
— Сколько вам платит король Филипп? — продолжал вопрошать король Англии, пользуясь отсутствием короля Франции. Старый добрый друг Филу не соизволил явиться к старому доброму другу Уино.
— Три.
— Три безанта.
— Целых три безанта.
— Целых!.. Всего лишь три безанта!
— Жалкие три безанта.
— Я буду платить вам четыре безанта в месяц. Я захватил по пути сюда полный золота сарацинский дромон. Корабль пошел ко дну возле Бейрутского мыса, а все золото досталось мне.
— Да здравствует Ричард Львиное Сердце!
— Хайль Рихарт Лёвенхерц!
— Вива Рикардо Корлеоне! Вива Беренгария ди Наварра!
— Гроб Господень, защити нас!
— Лонг лив Ричард Лайонхарт!
— Так хочет Господь!
И снова само собой покатился припев новорожденной кансоны:
Лон-лон-ля!
Дайте нам пройти!
