Временно наступило затишье — битва продолжалась там, где распоряжался Анри де Шампань, на правом крыле.
— Саладин дает нам остыть, — проворчал Ричард. — Но переходить в нападение еще рано. Дождемся появления арабской конницы. Дайте промочить горло!
Он взял серебряную фиоль
[84]
и сделал из нее несколько глотков кармельского вина, сильно разбавленного водою.
— А вон и конница, — сказал сэр Роберт Лейчестер, — правда, какая-то странная.
Возвратив фиоль слуге Мишелю, Ричард посмотрел туда, куда ему указывал Лейчестер, и увидел и впрямь довольно странное зрелище. Два всадника скакали во весь опор в их сторону, подняв вверх правую руку с растопыренными пальцами, что означало — у них нет оружия. Между ними скакали три великолепных жеребца, покрытых сверкающими золотом седлами — два вороно-чалых, а один той масти, которую некоторые называют мышастой, а некоторые — голубой.
— Не стрелять! — крикнул Ричард, хотя никто и не стал бы стрелять по людям, делающим знаки, что они едут с миром.
Странные всадники подскакали к Ричарду, остановившись в пяти шагах от него.
— Приветствую тебя, Мелек-Риджард Альб-аль-Асад! — воскликнул один из них, красивый юноша лет двадцати, не более. — Я брат султана Салах-ад-Дина, мое имя Альмелек Аладиль Сафаиддин.
— Приветствую и я тебя, любезный Аладиль, — отвечал Ричард. — С чем пожаловал?
— Подарок от Салах-ад-Дина. Эти кони — самые лучшие. На них — самые лучшие багдадские седла. Великий султан восхищен твоими смелыми действиями. Он любовался тем, как ты сражался, и повелел привести к тебе этих скакунов. В подарок.
Ричард переглянулся со своими рыцарями:
— Видали когда-нибудь что-либо подобное? В самый разгар сражения!
— Да, следует признать, Саладин и впрямь человек великой души, — сказал Ланкастер. — Но стоит ли принимать подарок?
— Уверяю вас, тут нет никакого подвоха, — пылко воскликнул Аладиль, ударив себя кулаком в грудь.
— Так что же, Саладин не держит на меня зла за казненных заложников? — спросил Ричард.
— Я этого не говорил, — ответил Аладиль. — Он очень зол на Мелек-Риджарда и никогда не простит ему его злодеяния.
— Это хорошо, — сказал Ричард и приказал слуге Даниэлю немедленно скакать к обозу, найти там лучшие вещи, включая лиможский ларец, и привезти как можно быстрее сюда.
— Прошу вас задержаться, — сказал он Аладилю, когда слуга исчез. — Не желаете ли выпить вина? Или вы правоверный мусульманин и не употребляете этого зелья? Скажите, готов ли султан Саладин начать более решительные действия и показать нам, как он умеет наступать? Или мы будем отражать набеги, подобные трем предыдущим?
— Как только я возвращусь в наш лагерь, — отвечал Аладиль, — мы начнем настоящее наступление, и вы увидите нашу мощь. Смею заметить, у вас очень слабая середина. Здесь, где вы, и на другом крыле, где тамплиеры, все довольно крепко, но из-за слабого центра вам суждено проиграть это сражение.
— Посмотрим, посмотрим, — улыбнулся Ричард, удивляясь в равной мере и искренности Аладиля, и тому, как хорошо знатные сарацины владеют французской речью.
Через некоторое время появился слуга Даниэль. Он привез несколько золотых кубков и лиможский ларец Ричарда, редчайший по красоте. В нем король Англии хранил разную мелочь — расчески, фибулы, зеркальце, бумагу, чернила и перья. Все это он попросил переложить в другую укладку, а ларец вручил Аладилю со словами:
— Передайте это султану. Моя личная вещь. Стоит столько же, сколько подаренные им скакуны без седел, а за седла возьмите золотые кубки, хотя седла явно дороже их. Передайте также на словах, что я не снимаю с Саладина обязанностей, возложенных на него в договоре о добровольной сдаче Акры. Напомните султану, что он должен выплатить мне двести тысяч безантов, вернуть Крест Господень и выдать полторы тысячи пленников-христиан.
— Я все передам слово в слово, — заверил Аладиль. — Возможно, мы еще встретимся сегодня в бою. Рад буду сразиться с великим Мелек-Риджардом.
— Вы слишком молоды, я бы не хотел убить вас, — улыбнулся Ричард. — Прощайте. Лучше нам будет повстречаться за чашей вина. Ах, ну да, вы же…
— Иногда пью, — улыбнулся в свою очередь Аладиль, поклонился и ускакал вдвоем со своим спутником, который в течение всего разговора стрелял в короля Англии ненавидящим взглядом.
— Ну что ж, — подбоченился в своем седле Ричард, — теперь нам обещают настоящую битву. Трем самым отличившимся в ней достанутся в награду эти замечательные скакуны, подаренные мне Саладином. Всем изготовиться!
Глава двадцать шестая
ЭММАУС
Начавшаяся на рассвете битва при Арзуфе окончилась уже к полудню. Полки крестоносцев, возглавляемые королем Ричардом Львиное Сердце, одержали полную и сокрушительную победу над врагом, который долго бросался в наступление, но в итоге, исчерпав все свои силы, вынужден был обратиться в бегство, частично спасаясь в горах Самарии, частично — устремившись на юг, в сторону Яффы. Многие из победителей настаивали на преследовании обращенных в бегство врагов, но Ричард проявлял великодушие, вскоре обернувшееся против него самого.
Подсчет убитых показал, что сарацины потеряли ровно вдвое больше, чем крестоносцы. Вряд ли Саладин мог надеяться на то, что в ближайшие дни ему удастся оправиться от столь сокрушительного поражения. Прекрасные кони, подаренные им Ричарду, достались Лейчестеру, Меркадье и де Бриенну, а одно из великолепных багдадских седел король Англии подарил великому магистру тамплиеров, Роберу де Сабле. Тамплиеры в Арзуфском сражении подтвердили свою громкую славу бесстрашных вояк.
Ричард ликовал. Победа была блестящая. А главное — это была его первая — полностью его — победа здесь, в Святой Земле. Победа, которую, в отличие от взятия Акры, никто не мог бы оспорить. Он тотчас послал сэра Леонарда Глостера в Цезарею к Беренгарии, а с ним летописца Амбруаза, который единственный был способен красочно описать сражение.
Горделиво объехав усеянное павшими крестоносцами и сарацинами поле битвы, английский король приказал немного продвинуться вперед по Саронской долине и там ставить временный лагерь, а здесь — хоронить с почестями погибших.
Солнце клонилось к закату, долина наполнялась благоуханиями. Сидя за огромным кувшином с вином, рыцари расслаблялись. Барон Меркадье, довольный тем, что ему достался один из скакунов Саладинова дара, мурлыкал, обгладывая кость:
— И все же все три коня должны были достаться вам, эн Ришар. Вы были в этой битве, как всегда, лучше всех. Скажите, скольких мусульман вы отправили на тот свет собственной рукой?
— Семерых, эн Гюи, — отвечал Ричард.
— Только семерых? — удивился Меркадье. — Я думал, человек двадцать.
— Боюсь, как бы эти кони не оказались Троянскими, — покачал головой Ролан де Дрё. Ему подарка не досталось, да к тому же он был легко ранен и не слишком отличился в битве. Потому и ворчал. Остальные, в отличие от него, пребывали в отменном настроении. Когда Ричард немного захмелел, его попросили спеть про войну гиацинтов и тюльпанов, и Ричард охотно спел эту и другие песни.
