Итоговый вариант письма Хрущеву (отправленный как телеграмма посольской спецсвязи) выглядел так (цит. по: Д. Язов «Карибский кризис, сорок лет спустя», М., 2006, с. 323):
«ПИСЬМО
Председателя правительства Республики Куба
Фиделя Кастро Рус
Председателю ЦК компартии Советского Союза
Никите Сергеевичу Хрущеву
от 26 октября 1962 г.
Дорогой товарищ Хрущев!
Исходя из анализа ситуации и имеющихся у нас сообщений, я считаю, что агрессия почти наверняка произойдет в ближайшие 24–72 часа.
Возможны два варианта. Первый и наиболее вероятный — это авиационный удар по избранным целям с ограниченными районами их уничтожения. Второй, хоть и менее вероятный, но также возможный, — это вторжение десанта. Я понимаю, что этот вариант потребует огромного количества сил и явится, в довершение всего, наиболее отвратительной формой агрессии. Возможно сочетание обоих вариантов. Не знаю, что может их удержать от этого шага.
Вы можете быть уверенными, что мы будем обороняться упорно и решительно, какой бы ни оказалась агрессия. Моральный дух кубинского народа чрезвычайно высок, и он будет противостоять агрессору героически.
А сейчас мне хотелось бы передать вам коротко мое мнение.
Если будет предпринят второй вариант действий и империалисты вторгнутся на Кубу с целью ее оккупации, то опасность, которую эта агрессивная политика будет представлять для человечества, окажется столь высока, что эту опасность необходимо предотвратить. Советский Союз никоим образом не должен позволить возникнуть обстоятельствам, когда бы империалисты смогли нанести первый ядерный удар.
Я говорю вам это, потому что я убежден, что агрессивность империализма чрезвычайно высока и опасна. Если они претворят в жизнь политику грубого вмешательства на Кубе, вопреки международным нормам и принципам морали, то наступит момент для уничтожения такой опасности путем четкой и законной обороны и нанесения удара, каким бы тяжелым и ужасным ни был этот ответ для нас в безвыходной ситуации.
Мое мнение формировалось на основе того, как развивается агрессивная политика капитализма. Сейчас империалисты, пренебрегая мировым общественным мнением и игнорируя моральные принципы и законы, ввели морскую блокаду. Они нарушают наше воздушное пространство, и можно предположить, что еще и готовят вторжение. При этом они еще и отвергают всякую возможность переговоров с правительством Кубы, даже понимая всю серьезность проблемы.
Вы были и остаетесь неустанным защитником мира, и я понимаю, насколько горьким может быть нынешний момент, когда результаты ваших нечеловеческих усилий поставлены под угрозу срыва.
Однако до последней минуты мы сохраняем веру в то, что мир будет сохранен, и мы хотим внести свой посильный вклад в это. Но, в то же время, мы готовы к спокойному решению возникшей проблемы, которое нам видится вполне возможным.
Еще раз я передаю вам глубокую благодарность и признательность нашего народа за ваше искреннее и братское отношение к нам, равно как и нашу искреннюю признательность и уважение по отношению к вам. Позвольте также пожелать вам успехов в решении тех огромных и важных задач, которые стоят перед вами.
С братским приветом,
Фидель Кастро Рус».
По мнению самого Алексеева, именно это письмо кубинского лидера подтолкнуло советских руководителей пойти на компромисс (см. А. Феклисов «Кеннеди и советская агентура», М., 2011, с. 249). После телеграммы Кастро Хрущев пишет в Вашингтон письма принципиально нового характера, в которых уже не просто декларирует права и свободы кубинского народа, а обозначает уже конкретные условия вывоза ракет, политический «торг», как это назовут в Белом доме, — Куба в обмен на Турцию.
В общем, именно деловой конкретики и дожидались от Кремля в Белом доме. Не обязательно ждали «торга», но ждали — условий, конкретики. А Хрущев ничего не предлагал! Корабли продолжали плыть в направлении линии карантина, стратегические ракеты были приведены в боеготовность, и Хрущев и думать не хотел об их демонтаже.
Значит, на Хрущева надо было как-то повлиять. Как? Угрозой немедленного вторжения на Кубу! Именно эта роль и была отведена, по мнению А. Фурсенко, американскими спецслужбами для Кастро, не говоря уже о «вбросе нужной информации» через «журналистов при Белом доме и Пентагоне» и «неофициальные источники» посла в Вашингтоне Анатолия Добрынина.
Вся сходившаяся в Москву информация свидетельствовала о том, что удар авиации США по советским ракетам, скорее всего, произойдет в ночь с 26 на 27 октября или на рассвете 27 октября. Для Алексеева в общении с Кастро был важен сам факт: вторжение случится в течение суток. Вот почему Алексеев не стал ждать, пока Кастро закончит письмо. Советский посол решил немедленно предупредить Москву о серьезности положения дел. И в Москве с пометкой «вне очереди» получили короткую телеграмму от посла СССР на Кубе А. Алексеева: «Ф. Кастро находится у нас в посольстве и готовит личное письмо т. Н.С. Хрущеву, которое будет немедленно передано вам. По мнению Ф. Кастро, интервенция со стороны США почти неминуема и произойдет в ближайшие 24–72 часа. Алексеев».
По мнению историка и автора политического исследования о Карибском кризисе (см. монографию «Адская игра») Александра Фурсенко, американская разведка просто организовала вброс определенной информации на Кубу, чтобы добиться от Фиделя нужной реакции — давления на Хрущева в Москве и призыва к немедленному вывозу Хрущевым ракет с Кубы.
В самом деле, время шло, блокада была объявлена еще 22 октября, а Штаты не могли ничего добиться от Союза — за это время были смонтированы все привезенные на Кубу ядерные ракеты (кроме Р-14), все вооруженные силы привели в боеготовность, и Хрущев отнюдь не собирался вывозить свои ракеты с Кубы! Одним словом, блокада действовала неэффективно! И надо было Кремль как-то подстегнуть. Например, угрозой вторжения.
«Наша разведка сообщила, что уже подготовлена высадка десанта и вторжение неизбежно, если мы не договоримся с президентом Кеннеди о вывозе наших ракет, — пишет историк А. Фурсенко. — Возможно, эти сведения были подброшены и нам американской разведкой. Они ведь прекрасно знают наших агентурных разведчиков. Штаты работали во время кризиса через своего тележурналиста Джона Скали с разведчиком Александром Феклисовым, и Роберт Кеннеди встречался с Феклисовым, они знали, что кубинский посол Алексеев — кадровый разведчик. Поэтому нередко случается подбрасывание по таким каналам именно тех данных, которые той или другой стороне хотелось бы довести до сведения политического руководства».
При этом Александр Фурсенко подчеркивает: самым главным в письме Фиделя в Кремль был не тот факт, о котором ему сообщили (подготовка вторжения), а его собственный вывод: Кастро считал, что раз нападение неизбежно, то необходимо предупредить его.
И Фидель предложил, чтобы не дать вывести нашу ракетную технику из строя, немедленно нанести первыми ракетно-ядерный удар по США.
