— Советские войска были гарантией ненападения Штатов на Кубу?
— Да. Я помню, как Генри Киссинджер говорил даже, взяв доверительно Андрея Громыко за галстучек: «Мы, Штаты, не можем начать военные действия против Кубы, потому что там стоит бригада советских войск. Если мы прольем кровь советских воинов, то это будет причиной для новой мировой войны. Поэтому нашего вторжения на остров не будет». А тут вдруг раз — и советская бригада, эта гарантия ненападения Штатов на Кубу, ни с того, ни с сего — была вывезена! Чем руководствовались, принимая решение? Очевидно, что это был не вопрос финансирования советской бригады, а что-то другое, из области политики. И очень много раз кубинцы убеждались в ненадежности своих советских союзников.
— Насколько, на ваш взгляд, угроза третьей мировой войны во время Карибского кризиса была реальной?
— Война — такая вещь, которая может возникнуть совершенно непредсказуемо. Когда потенциал сухого пороха становится запредельным, то достаточно бросить спичку. Все войны начинаются неожиданно. Война Первая мировая началась с выстрела студента в эрцгерцога Фердинанда. Вот так началась глобальная война, которая унесла 30 млн жизней. Вторая мировая война, казалось бы, тоже начиналась с локального конфликта, с удара по Польше. До этого фашисты Чехословакию оккупировали и Австрию, однако на тот момент еще вроде бы все было относительно спокойно в мировом масштабе. А вот когда немцы ударили по Польше, то тут же началась цепная реакция. И эта глобальная война вскоре поглотила весь мир. Все большие войны начинаются с локальных конфликтов.
Ситуация с Кубой в 1962 году действительно была очень взрывоопасная. И все-таки верх взяло благоразумие и способность осознать, что близко тот край, за которым начинается взаимное истребление. Мне довелось беседовать на эту тему с разными военными, политиками, историками, действующими героями того конфликта — в 2002 году я был на Кубе, и мы отмечали 40-летие ракетного кризиса. И в этом вопросе наши точки зрения совпали. Я тогда встречался с Робертом Макнамарой, который был военным министром при Кеннеди в те дни. Мы сидели в гаванском ресторанчике втроем, и с нашей стороны кроме меня был еще Корниенко, Георгий Карпович, первый замминистра иностранных дел, Андрея Громыко. И вот, мы сидели за столом втроем, пили крепчайший кубинский кофе — я, Макнамара и Корниенко — и обсуждали, насколько реальной тогда была угроза мировой войны. Я тогда высказывался и сейчас от своей позиции не отступлюсь, что если бы эта война развязалась, то это было бы абсолютное торжество глупости и злобы человеческой.
Нельзя весь мир погружать в пучину ядерной войны из-за Кубы. Какой бы красивой страной ни была Куба, каким бы лакомым куском она не казалась Штатам, но погружать весь мир в глобальный конфликт, в котором бы сгорели и США, и мы, и другие, возможно, страны, — ну, это невозможно глупо. Есть такая восточная поговорка: «Разозлившись на блоху, не надо жечь кальсоны». Куба была жутким раздражителем для Штатов. Но зачем же из-за этого сжигать весь мир? Я тогда был убежден, что хоть мы и стоим на грани войны, но все же этой войны не будет. Не может все человечество до такой степени быть глупым. И — оказался прав.
Что касается Роберта Макнамары, а это именно он предложил вариант морской блокады, то он говорил так: «Удалось избежать конфликта благодаря политической мудрости и выдержке Кеннеди». Когда в США все военные требовали нанесения удара по Кубе, то тогда Кеннеди один был против и сказал так: «У военных не голова, а атомная головка». Он спросил генералов: «Вы настаиваете на нанесении ударов силами авиации и флота по Кубе. Но вы мне гарантируете, что вы мне их уничтожите все, с одного удара?» Все генералы потупили головы и сказали, что нет, таких гарантий они дать не могут. И тогда Кеннеди сказал, ну уж тогда извините, но я принимаю политическое решение, что войны не будет. «Надо искать другие варианты», — сказал Кеннеди. Ну а эти варианты были известны. Морской карантин, экономическая и политическая блокада Кубы и т. п. Короче говоря, такие меры, при которых все же был бы мир, тяжелый и трудный, но все же не война.
В дальнейшем, когда секреты стали раскрывать, то обнаружилось, что на Кубе в то время было более 120 советских боеприпасов, которые могли использоваться для отражения агрессии. Даже десятая часть этих боеприпасов привела бы к военной и гуманитарной катастрофе. Был момент, когда мы оказались на волосок от войны. Мы сбили утром 27 октября американский самолет U-2. Он летел над нашими позициями ракетными, и офицеры советские на свой страх и риск пустили ракету. И американцы все взвыли. Как же так! Это было 27 октября, пик кризиса. И все равно они не пошли на эту немедленную агрессию и не стали наносить какой-либо удар по Кубе, понимая, что это начало конца. Зато именно этот инцидент что-то перевернул в голове у Хрущева. Эта ситуация его так напугала, что именно после сбитого самолета-разведчика он пишет свое миролюбивое письмо от 28 октября, в котором черным по белому обещает убрать ракеты с Кубы. Однако обида на то, что русские решили выйти из кризиса, не советуясь с Кубой и наплевав на интересы и просьбы кубинцев, — на этот счет у кубинцев осталась. Русское хамство!
И вот — новый удар. Это 80-е годы. Рауль Кастро был с визитом в СССР. Рядовой визит, который не предвещал ничего особенного, но мы уже влезли в Афганистан, и у нас все трещало по швам. И вот тут Рауля Кастро неожиданно к нам в Союз пригласила группа из Политбюро. Это был Андропов, Громыко, Пономарев и Суслов. И они сделали Раулю Кастро по существу ультимативное заявление. Они ему заявили, что СССР не будет воевать за Кубу и политически поддерживать ее. «Вы забудьте о том, что говорил Хрущев, — сказали Раулю, — забудьте, что мы хотели ракетными системами вам помочь и т. п. Забудьте о флоте, что мы посылали на Кубу, защищать вас от американской агрессии и т. п.». Короче говоря, Кубу решили «кинуть», и советские военные наши заявили о том, что снимают с себя все обязательства. И это произошло уже при Юрии Андропове. Ну, а дальше — больше, при Горбачеве все отношения сделали «экономическими», выкинув из них и дружбу, и идеологию, при Путине на Кубе заблокировали радиолокационный центр в Лурдесе, который прослушивал наших оппонентов. Это был уникальный центр, очень неудобный США. Часто говорят, мол, Кубу Советы «кинули», потому что весь союзный бюджет пошел в Афганистан. Это не совсем так. Мы уже в 80-е потихонечку заигрывали с американцами. И первое резкое заявление кубинскому руководству сделали при известном «чекисте», Юрии Андропове, и кубинское руководство было в шоке.
Начиная с 1960-й и по 1980 год мы заявляли, что Куба является нашим союзником. Куба предоставляла свою территорию и для базирования наших тяжелых бомбардировщиков, и свои порты для базирования наших подводных лодок, атомных. Экипажи наши, которые там дежурили, могли выйти в море, снабжались свежими фруктами, соками, свежей рыбой, и на солнышке, на пляже они заряжались энергией. Это была завидная работа для военных. Мы никогда за этот курорт для наших военных ничего не платили. Никакой арендной платы с нас кубинцы не брали, и была высокая степень доверия и сотрудничества. Кубинцы позволяли нашим тяжелым бомбардировщикам Ту-95 иТу-160 садиться на кубинских аэродромах, заправляться, отдыхать и ремонтироваться. Американцы все время этому возмущались, мол, у них военная угроза советская под боком. А кубинцев это ничуть не смущало. Они шли на этот риск. И после того как мы вывели оттуда советскую бригаду и сделали заявление о том, что мы воевать не будем, отношения наши с Кубой стали заметно ухудшаться.
