Не доверяя своему голосу, я лишь кивнул в ответ. Потом привязал сумку к седлу и снова кивнул Харлоу, прежде чем пришпорить Тайну и поспешить прочь.
14
Перед тем как покинуть Либет, мне надо было еще кое-что сделать. Для этого я отправился в, как мне показалось, самую бедную часть города. Я нашел мальчишку, примерно моего роста, с охапкой хвороста в руках. Я окликнул его, спешился и отвязал от седла сумку с едой, когда он подошел ближе.
– У меня к тебе дело, – сказал я. – Есть хочешь?
– Да, сэр.
Я открыл сумку и показал ему еду. Лицо у него просветлело, но тут же снова стало хмуро-подозрительным.
– Что вам нужно?
– У меня есть одна проблема, – сказал я. – Я, видимо, недавно вырос, потому что одежда стала мне мала, верхом ехать неудобно. Мне нужна такая одежда, как твоя.
Он был явно смущен.
– Сэр, моя одежда – это драные лохмотья. А ваша…
– Мне мала. Ты разве не понял, что я сказал? Если поменяешься со мной одеждой, получишь в придачу этот мешок еды. – Мне не хотелось расставаться с едой, но этому мальчишке она была нужна больше, чем мне.
Он смотрел на меня с минуту, все еще колеблясь. Наконец я взвалил сумку на плечо.
– Ну ладно. Найду кого-нибудь другого.
– Нет, сэр, пожалуйста. – Мальчишка быстро скинул рубашку и протянул мне. – Возьмите.
Я усмехнулся, положил сумку и расстегнул рубашку. Через несколько минут я снова ехал верхом, но без сумки и в нужной одежде. А мальчишка, весело насвистывая, скакал дальше по улице в обновках и с тяжелым мешком еды. Его охапка хвороста так и осталась лежать у обочины дороги.
Через несколько часов я пересек границу Авении. В сравнении с тем, каких трудов мне стоило до нее добраться, это был ничем не примечательный момент. Я ехал по северной стороне болот, стараясь держаться подальше от дорог, так что граница обозначалась лишь торчащими из земли жердями.
Ближайшим к границе городом был Дишел, большой свинарник и одно из самых опасных мест в Авении. Но именно с него я должен был начать.
Я спрятал Тайну в густом перелеске за городом. Конечно, ее могли украсть, пока меня не будет, но если бы я привел ее в город, украли бы точно. Я нашел место, где было много травы и протекал небольшой ручеек, и, оставив ее там, пошел дальше пешком.
Ночью в Дишеле было опасно – в темноте по улицам шатались банды грабителей. Но днем разбойники отступали в тень, а на свет выходили более благопристойные граждане. Однако безопасным этот город не был ни днем, ни ночью. Приближался вечер, но у меня были нож и меч. Я надеялся, что смогу избежать опасностей. Кроме того, моей целью была церковь, а на нее никто и никогда не покушается.
Четыре года назад эта церковь сыграла значительную роль в моей жизни. После того как я сбежал с корабля в Изеле, именно здесь я встретил священника, который догадался о том, кто я есть на самом деле. Через некоторое время мой отец пришел сюда, и именно здесь я согласился отказаться от своего королевского прошлого и стать сиротой Сейджем. Если бы я тогда вернулся с ним во дворец, скорее всего, был бы сейчас в могиле, как и мои родители.
Но придя к церкви, я с ужасом увидел, что она заброшена. Каменные ступени, которые я мыл когда-то за еду и кров, потрескались и поросли сорной травой. Окна были разбиты, и даже тяжелая деревянная дверь оказалась снята с петель.
По-видимому, и церковь перестала быть безопасным местом. Надо было узнать, где находится священник, который когда-то приютил меня, и что он обо всем этом думает. Я надеялся, что он вспомнит меня и снова поможет. Надо будет постараться, чтобы убедить его, но, в конце концов, он должен сказать мне, как найти пиратов.
– Ты кто такой? – спросил меня мальчишка, сидящий на ступенях с живой крысой в руках. Он посадил крысу на плечо и встал. Как большинство авенийских детей, он был худой как скелет, но широко улыбался. Волосы у него были светлые, почти как у меня в то время, когда я притворялся Сейджем. На вид ему было лет десять-одиннадцать, одежда висела на нем, как на вешалке. Я не знал, украл он ее или получил в наследство от старшего брата. Но сшита она была явно не на него. Единственным исключением были ботинки, починенные и подходящие ему по размеру.
Я сказал с авенийским акцентом:
– Священник из этой церкви еще здесь?
– Нет. – Он смерил меня враждебным взглядом. – Я тебя тут раньше не видел. Ты не из города?
– Я тебя тут тоже раньше не видел, – сказал я. – Так, может, ты не из города?
Это его позабавило.
– Меня зовут Финк. Это не настоящее имя, но все зовут меня так.
– А какое же твое настоящее имя?
– Не важно. Просто Финк.
– А тебе вообще есть чем заняться?
– Не-а. А тебе зачем священник?
– Теоретический вопрос. Хочу узнать, какое наказание полагается за то, что суешь нос в чужие дела.
Финк не понял, о чем я, и сказал только:
– Спросить его не получится, потому что он умер. Его убили года четыре назад.
Убили? Новость обрушилась на меня как удар. Перед глазами все поплыло, и я долго молчал, прежде чем ко мне вернулся дар речи.
– Ты уверен?
– Я сам видел. – Финк показал на лужайку перед церковью. – Вот здесь пират зарезал его.
Я не хотел спрашивать, но слово само вылетело:
– Почему?
Он пожал плечами.
– Откуда я знаю? Я тогда был ребенком.
Но все и так было ясно. Четыре года назад священник, который приютил меня, сообщил моему брату, что принц здесь. Тот, через кого он это передал, конечно же разболтал об этом. Через какое-то время священника убедили, что я просто нищий сирота. И все же, если пираты думали, что есть хоть какая-то вероятность того, что я – Джерон, они, конечно, пришли сюда. Меня тут уже не было, и священник получил все то, что предназначалось мне.
– Что с тобой? – спросил Финк.
Мне было плохо. Стало тяжело дышать. Тоска и злость захлестнули меня, горло перехватило.
– Как звали пирата? – спросил я. – Того, что убил его.
Финк покачал головой.
– Этого я тебе не скажу.
Я схватил его за воротник и толкнул к стене.
– Как его имя?
Финк, казалось, испугался, но авенийские мальчишки привычны к побоям, так что он держался.
– Почему я должен говорить?
Я полез в кошелек, привязанный у меня на поясе, и достал гарлин. Этого ему должно было хватить на целый месяц.
– Ты мне скажешь, потому что хочешь есть.
Он протянул руку. Я положил монету ему на ладонь, но крепко держал ее между пальцами. Финк посмотрел по сторонам, потом наклонился ко мне и прошептал:
