Глаза мои снова закрывались от усталости. Харлоу хотел уйти, но я попросил его подождать. Он снова сел, и я продолжил:
– Вы предпочитаете не касаться политики Дриллейда. По правде сказать, я тоже. Но вы нужны Картии, а мне нужен первый регент.
Харлоу выпрямился.
– Первый? Это титул самого старшего из регентов. Есть много других…
– Они все идиоты. Мы оба это знаем. Пожалуйста, Харлоу, поедемте со мной в Дриллейд.
Он ответил без колебаний:
– Как прикажете, ваше величество.
– Я Джерон. – Слова мои звучали невнятно, я понимал, что снова засыпаю. – Так меня зовут.
41
Когда Имоджен ухаживала за мной в Фартенвуде, она была служанкой и подчинялась приказам Коннера. Но теперь, в доме Харлоу, было очевидно, что она сама контролирует все, что связано с заботой обо мне.
Она настаивала, чтобы я ел и пил до тех пор, пока я не отказывался открывать рот, обрабатывала порезы и ссадины у меня на спине и на груди и все время оставалась со мной, уходила, только когда кто-нибудь приходил с визитом. Мы мало говорили друг с другом. Наверное, просто не знали, о чем нам говорить.
Я принимал ее помощь без жалоб. В тот день я сказал ей, что пора возвращаться в Дриллейд. Я попросил ее отправить кого-нибудь предупредить Амаринду и Тобиаса, что я буду ждать их в Фартенвуде. Там мы могли бы расставить все точки над «и» и вернуться в замок.
– Ты думаешь, они не заметят, что король вернулся со сломанной ногой? – спросила она с улыбкой.
– Если я вообще еще буду королем, – ответил я. Возможно, что даже без Грегора они все равно проголосовали за наместника.
Не успела она ответить, как раздался стук в дверь, и в комнату вошел Мотт. Имоджен извинилась и вышла, а он сел на ее стул.
Я не знал, с чего мне начать наш разговор. Я знал о его уважительном отношении ко мне как к королю и о его сочувствии к моим ранам, но мне этого было мало. Я хотел знать, чего мне будет стоить восстановление нашей дружбы, если о ней вообще еще могла идти речь. По-видимому, он тоже был смущен, потому что больше разглядывал пол, чем смотрел на меня.
Наконец я сказал:
– Я не буду извиняться за то, что сделал. Но я должен попросить прощения за то, как тяжело пришлось тебе из-за меня.
– Это честно, – сказал он, – но, к твоему сведению, я не буду извиняться за свою злость по поводу твоего бегства. Я рад, что все так обернулось, и все же это был слишком безрассудный план.
– Согласен. – Я помолчал. – Хотя в таких обстоятельствах. – Я снова поступил бы точно так, как поступил. Не считая того, что мне не надо было злить Родена настолько, чтобы он ломал мне ногу.
Мы помолчали, а потом очень грустным голосом Мотт сказал:
– Почему ты не позволил мне пойти с тобой? Я мог бы защитить тебя.
Я посмотрел на него.
– В этом и проблема. Ты защитил бы меня, а значит, мы оба рисковали бы жизнью. Пойти надо было именно мне. Я знал, что мне придется встретиться с Роденом. Он не вернулся бы ни с кем другим.
– После всех его угроз я думал, что тебе придется убить его.
– Только если бы у меня не осталось другого выхода. Я всегда надеялся перетянуть его на свою сторону.
– Ему лучше с нами.
– А нам лучше с ним, – сказал я. – Он опасный враг, но замечательный друг. Он нужен Картии.
– Но как ты можешь доверять ему? После всего, что он сделал.
– Когда мы сражались в последний раз, он мог легко расправиться со мной, ударив по ноге. Но он не сделал этого, ни разу. Если бы он хотел убить меня, я был бы убит.
Мотт кивнул.
– Тогда я тоже научусь доверять ему. У тебя есть друзья, Джерон. Мы всегда будем стоять за тебя.
Теперь я понимал это. Я указал на его руку, все еще туго перевязанную.
– Прости меня за это.
– В ту ночь я только-только приехал. Харлоу всячески отрицал, что видел тебя, но я сразу все понял. – Мотт улыбнулся одним уголком рта. – Он думал, что ты сбежавший слуга, может быть, какого-нибудь придворного в Дриллейде.
Почему-то это рассмешило меня. Я хихикал, пока не стало больно, а потом сказал:
– Харлоу хороший человек. Я попросил его стать моим первым регентом.
Мотт удивленно приподнял брови.
– Первым? Это не понравится другим регентам. Некоторые из них заняли свой пост еще до твоего рождения.
– Они собирались передать Картию в руки изменника. Теперь, когда измена Грегора раскрыта, они будут сговорчивее. Харлоу – хорошая кандидатура.
– Он будет хорошо служить тебе. – Мотт сжал губы. – Он не мог понять, как король может бросить все и уйти к ворам и пиратам. Он боялся, что ты изменишь себе.
– Я никогда не изменяю себе, – проговорил я. – Это самое сложное. – Потом посмотрел Мотту в глаза. – И я никогда не прощу себя, если ты не простишь меня.
– За это? – Он наклонил голову. – Тут нечего прощать.
– Нет, за то, что я сделал. – Я опустил глаза и намотал на палец нитку, торчащую из одеяла. – Прости меня за то, что я такой, какой есть. Мне всегда будет нелегко служить.
Глаза Мотта увлажнились.
– В этом я не сомневаюсь. Но я все равно буду служить тебе.
Я положил голову на подушку и расслабился. Потом Мотт снова заговорил, а я открыл глаза, но не поднял головы.
– Мне следовало лучше знать тебя и ни в чем не сомневаться. – Мотт положил руку мне на плечо. – Сегодня ты жив, потому что все в своей жизни делал правильно. Ты справился.
Я улыбнулся, засыпая. Он не смог бы найти более добрых слов.
Когда я проснулся, рядом снова была Имоджен. Должно быть, я проспал всю ночь, потому что в комнату заглядывало утреннее солнце. На этот раз она помогла мне сесть и поставила мне на колени поднос с едой.
– Ты снова похож на самого себя, – сказала она. – Кем бы ты ни был.
Я моргнул несколько раз, чтобы до конца проснуться.
– На инвалида похож? Это настоящий я?
– Конечно, нет. Но… – Всегда немногословная, она и теперь только пожала плечами. – Ты выглядишь… умиротворенным. Это тебе идет.
Я усмехнулся.
– Нет, не идет.
– Может быть, и нет. – Она помолчала минутку. – Я должна была пойти к пиратам, хотя бы по приказу Амаринды.
– Согласен.
– Мы надеялись, что я смогу помочь. Шпилька, цветы – они должны были спасти тебя.
– Нет. Имоджен, – сказал я. – Это ты спасла меня. И не только от пиратов. Ты нужна мне. Когда мы вернемся в замок…
