Ездить она, конечно, верхом умела, однако точно соразмеряла свои возможности и положение. Многие люди, повышенные над былым окружением, нередко становятся особенно грубы с теми, кто недавно ходил у них в товарищах. Норовят вытереть ноги об оставшуюся ниже ровню. Шарлотта сумела повести себя так, что и старые подружки ее не считали возгордившейся, и новое окружение не смело высказаться неприятно. Правильно поставить себя, не вызвав всеобщего раздражения, достаточно трудно. Ее имелось за что уважать.
— Приветствую тебя, мой господин, — сказала она с полной серьезностью, согласно этикету. То есть Блор смутно подозревал о наличии такового и даже специальных книг, где расписано множество подробностей, кто рядом с кем сидит, за кем вступает в беседу, чтобы не показаться неотесанной деревенщиной, однако его такому не учили. Ни в детстве, ни в Храме, ни в горах. Он и был именно простым парнем из деревни, даже не поместья. Но уж что хозяин не приветствует первым, знал твердо.
— Что случилось, экономка моя? — спросил Блор без особой тревоги.
По большому счету, ничего ужасного он не ждал. Явно не расстроенная. Проторговалась, что ли? Перед отъездом он разрешил заняться своим добром. Глупо было бы кое-что лишнее не продать. Женские платья ему уж точно ни к чему. Так что если перешила и надела на себя (он же не вполне ослеп) вместо продажи, то ерунда. Для порядку выругать — и на этом можно успокоиться.
— Я бы сказала нечто приятное, но мне не хотелось бы, чтобы мой господин смотрелся глупо приданном известии.
— А можно понятнее? И перестань называть меня господином, нас никто не слышит.
— Никак нельзя. Привыкну без правильного титулования — ляпну при свидетелях, косо смотреть станут.
— А то никто не догадывается, чем мы регулярно по ночам занимаемся!
— И в постели тем более, мой господин. Властвуешь надо мной, — она театрально вздохнула, — безраздельно.
— Мне только что сообщили об этом и предположили, зачем тебе торопиться навстречу.
— Мужики, — сказала Шарлотта пренебрежительно, — вечно одним местом думают. На самом деле дело в другом. Пока вас не было, пришло несколько кораблей снизу. Известия о… — она слегка запнулась, — о вступлении в права леди Жаклин отправила сразу всем заинтересованным.
Блор молча кивнул. Об этом он знал. Но ведь что-то случилось именно его касающееся.
— Юрист Кнаутов подал на Храм Шейбе в суд насчет твоих земель.
Самрат недовольно прижал уши и пошел вбок. Ему не понравилось неожиданное беспричинное дерганье повода.
— Шансов, как понимает мой господин, очень мало…
— Ноль, без грамоты на владения.
— Но хозяева Кнаута не вполне фем из какого-то Грая.
— И?
— На самом деле никто не собирался возвращать тебе земли, это только возможность надавить на Храм. Суд, шум, апелляции к имперским властям. Кому это надо?
— А что надо?
— Леди Жаклин в обмен на отказ в дальнейшем от всех претензий получила всех воспитанников школы Храма, попавших туда на сомнительных основаниях после Черной смерти и оставшихся на обучении, — девятнадцать человек. Они прибыли сюда в прошлом месяце, и она отдала их тебе.
Блор невольно крякнул. Как отнестись к подобной новости, он не очень представлял. Действительно правильно сделала, выехав навстречу. Выглядеть идиотом, получив неожиданный подарок, ему не очень хотелось.
— Зачем?
— Мне представляется, она тебя вяжет, — очень тихо сказала Шарлотта. — Красиво и незаметно. Уже не сядешь на коня и не уедешь просто так, если что придется не по душе. У тебя не осталось земли, но появились люди, и их не бросить. У Жаклин мало лично ей обязанных, и, наверное, ты должен ее хорошо понимать. Ты долго был одиночкой в большой компании чужаков, но эти для тебя свои. А они будут знать, кому обязаны. Или я ошибаюсь?
— Никогда об этом не задумывался. Детство, — он хмыкнул, — оно осталось где-то там, далеко за спиной. Я все время боролся с кем-то или с чем-то, за то, что считал правильным. Я считал долг важнее всего, а меня называли тупоголовым упрямцем. Но я не мог иначе. Кроме долга, у меня ничего не было. Дойти, сделать — нет ничего важнее. Через силу и сжав зубы. Мои люди? Наверное, так и есть, и это работает лучше любого якоря.
— Я позволила себе официально разорвать все кабальные договоры, мой господин, — сказала Шарлотта. — Всем выписала вольные от твоего имени.
— Я сам тебе дал такое право перед отъездом, — отрезал Блор, — экономка моя. Ты поступила правильно. Они сами решат — оставаться или уйти.
— Не каждый захочет стать фемом.
— А у тебя уже и список имеется?
— Конечно, — слегка улыбнулась, — господин мой. Я со всеми говорила. Через три года у тебя появятся пятеро, помимо Денеса.
— А остальные?
— Это Кнаут, а не город в метрополии. Мы достаточно лояльно относимся к приезжим ремесленникам и купцам. Придется заплатить леди за разрешение работать на ее землях. Сдать экзамен в цеху мастеров, показав умение, и устроить попойку. «Никто не может стать мастером иначе, как достоверно утверждая, что три года изучал специальность в качестве подмастерья и вел себя достойно и честно. Мастером же он может стать не раньше, чем проработав здесь четверть года у одного из мастеров и сделав шедевр, как предусмотрено уставом», — процитировала наизусть устав. — Если они не умеют работать, все равно не придут с заказами. Сапожники, шорники, кожевники и парочка портных в поместье не лишние.
— Как хорошо, что я богат и хватит каждому на попойку!
Блор не сомневался в квалификации остальных воспитанников. На самом деле он и в своей нисколько не усомнился. Он тоже умел все это. Другого занятия для воспитанников в Храме не имелось. Пришлось изучать практически тайны пошива обуви, одежды и сбруи для животных. Вот желания всю жизнь этим промышлять в себе не обнаружил. Ни тогда, ни потом.
— Кто богат? — изумилась Шарлота. — Ты не представляешь, мой господин, что такое настоящее богатство! Когда барон Бауш приезжал в гости к… — она явно проглотила слово, не желая поминать дядю нынешней леди, — …предыдущему лорду, впереди ехали герольды со знаменами и серебряными горнами, в которые они дули, проходя мимо любого населенного пункта. За ними двигались конники, облаченные в сверкающие доспехи, затем карета с бароном, пешая охрана, оруженосцы, слуги, телеги с имуществом.
— Почему-то я не слышу в голосе восхищения.
— Они так медленно двигались! Но зато смотрелось очень впечатляюще. Люди стояли на обочине и улице с открытыми ртами. Не каждый день увидишь подобное зрелище.
— Цирк, видимо, редко в вашу глухомань приезжает.
Шарлотта хихикнула, прикрыв рот ладонью.
— Почему у меня вечно ощущение, что ты притворяешься, а на самом деле мудрее, господин мой?
