— Болтать красно ты не разучился, — одобрительно признал появившийся открыто воин. На поясе северной работы клинок, за спиной лук и колчан со стрелами. Он уже был стар, и лицо избороздили морщины. Тем не менее глаза по-прежнему смотрели зорко, руки оставались крепкими, а волосы светлыми были еще в юности, как и у всех остальных из его рода. Седины не заметно. — Как насчет скрестить мечи?
— Я пришел вас позвать слегка подраться, — спешиваясь, сознался Николас.
— Это по-родственному, — обнимая его, вскричал пришелец. — Пригласить позвенеть клинками — это сын Хельга. Его кровь!
— Воин тебя не забывает, дядька Энунд, здоровья как у тура.
Фактически тот по имперским законам никаким дядькой ему не приходился. Родство достаточно сомнительное — сын дочери брата шурина. У гелонцев вполне ближник. Он и на деле доказывал неоднократно, что не пустой звук родственные связи.
— А и потомство неплохое, — гордо провозгласил в ответ дядька. — Восемь парней, один другого лучше.
Двух девок он привычно не посчитал, даром что они из папы веревки вили. На людях Энунд никому бы не позволил себя заподозрить в излишнем внимании к младшеньким.
— А пограбить у тебя подходящих кандидатов нет? — вполне серьезно спросил один из двух подошедших сыновей.
— Олаф, — укоризненно сказал практически не отличающийся от него ни внешним видом, ни даже одеждой и оружием второй, — где набег, там чужое добро. А в Кнауте его много!
— Но-но! — воскликнул Николас. — Патрик, это наш город. Не переходите границы!
— Лорду Витри будет крайне приятно, — отрезал тот с неприятной усмешкой. — Мы уже даже не егеря — ты не знал?
— Дожили, — возмутился старший воин. — С нас! С каждого дома требуют белку!
Ну не так уж и много, без особого удивления подумал Николас, сочувственно кивая. Конечно, если с тебя налогов раньше не брали, то обидно, да еще как. Фактически ничего ужасного, но вот это неуважение очень к месту сегодня. Сотня с лишним вооруженных и привычных ко всякому бойцов лишней по-любому не станет. А не потребуй лорд Витри налога — так неизвестно еще, на чью бы сторону они встали.
Он заранее знал об этом якобы унижении и собирался выпячивать в качестве одолжения на неминуемых переговорах. Родственники-то родственники, но выгоду свою бывшие северяне блюли не хуже иного купца. Дядька сам поднял вопрос. Это дополнительные очки в их азартной игре.
— Жадность еще никого до добра не довела, — произнес Николас неопределенно.
— Наши привилегии, — улыбнувшись во весь рот, провозгласил Патрик, — госпожа Жаклин не откажется вернуть.
— Вы о чем говорите? — с недоумением переспросил Олаф.
Они были близнецы, одинаковые как горошины. Красивые, уверенные в себе воины. Широкие в кости, рыжеватые волосы и холодные голубые глаза, напоминающие цветом северное море. Сам Николас там не бывал, но описания слышал многократно. Ничего хорошего в холодной воде и вечных штормовых ветрах он не находил.
Что касалось сыновей Энунда, по общему мнению, основной ум достался одному, зато безграничная храбрость и неумение думать о последствиях — второму. Это не значит, что Патрик был трус или Олаф глупец, но роли давно и прочно определились. Старший сметал все на пути, младший подсказывал, куда ударить. Вместе их никому не удавалось одолеть, а по отдельности они не встречались. Даже жен выбрали в одной семье, из сестер. Правда, не близняшек, а то бы хватило разговоров до самой смерти.
— Старый лорд умер? — быстро спросил Энунд. — Это точно?
По возрасту он был ничуть не младше, как раз напротив. Разница в лучшем случае составляла пару лет, но так принято. Дополнительное уважение. Николас так и не разобрался в некоторых вещах, пусть и одной с ними крови. Слишком долго он пробыл в детстве оторванным от клана и превратился по воспитанию в обычного имперца.
Иные вещи впитывают с младенчества. Почему, к примеру, первый родившийся из близнецов считается младшим. Задавать глупые вопросы абсолютно не тянуло: посмотрят как на идиота. Приходилось неоднократно сталкиваться с таким поведением. В конце концов, не все ли равно? Сами разберутся, кто больший вес имеет в семье.
— Есть свидетель смерти.
— Хм, — многозначительно произнес Энунд, принимаясь чесать брюхо.
В переводе это означало: «И как собираетесь поступить? Я вовсе не настаиваю на ответе, и уж тем более советов пока давать не собираюсь. Но коли приперся, так, наверное, с предложением, а не свежей оленины на ужин попросить. Давай излагай, а я послушаю».
— И было покушение на Джеки сразу после появления видока, — продолжил Николас. — Эконом по приказу Витри пытался отравить.
— Подлость, — возмутились оба брата одновременно.
В данном случае имелась в виду отнюдь не сама попытка убийства. Именно яд. Умереть от клинка — нормальное дело. Они согласятся. Еще впереди лошадей побегут. Все дело в условиях. Дипломатическая миссия подобного уровня ему внове.
— Лорд еще не в курсе.
— Голубятня?
— Месяц назад кто-то отравил птиц. Явно не хотели, чтобы у меня была возможность с вами связаться. Ну а я в свою очередь подкупил мальчишку в доме Корсе, регулярно отправляющего известия о Жаклин. Три дня назад он повторил процедуру.
— Просто из вредности, — пробормотал Патрик.
— Если подумать — да! Никто не мог знать о появлении Блора. Хотелось сделать ответную гадость.
— Тебя вела богиня Удачи, — уверенно припечатал Энунд. — Случайно такие вещи не происходят.
От Ранткура до Кнаута пятнадцать дней ходу против течения по петляющей реке. Напрямик, загоняя коней по лесным тропам, можно обернуться за четыре-пять, но это очень тяжелая и неудобная дорога. Редко кто ходит так. Торговцам ни к чему — перевозка на корабле дешевле и дает возможность продавать вещи еще по дороге. Да и комфортнее передвигаться по воде. Сейчас для них важнее всего время.
— Я не успею собрать всех, — с откровенным сожалением признался Энунд, — прежде чем дойдет известие.
— Четыре десятка людей фем Клейна идут с нами. Договор на три месяца, с возможностью продления. Если вы придете…
Пауза была достаточно красноречивой.
— Им хозяйка заплатит полновесным серебром, — пробурчал Олаф. — Почему не нам?
— Не платить белку с дома и опять быть зачисленным на службу егерем — по моему разумению, не так уж и дурно.
— Денег это не дает, — подал голос Патрик, — а силы отнимает. Некогда заниматься хозяйством.
— Ты стал пахарем? — подпустив в голос яду, вскричал Николас.
Он точно знал, что уж этот считает подобное занятие ниже своего достоинства. И знал, откуда богатство у данной семьи. Отнюдь не с земли. Они сами охотились, согласно давним привилегиям, отдавая четверть фем Кнауту, да еще и втихую брали шкурки с крестьян, не имеющих на это права.
