— Ну насколько это среди них возможно, — правильно оценив веселье, поправился конюх.
Новый хозяин отложил саблю и полез в первый попавшийся сундучок рядом. По краям и полосами железо, дерево вроде дуб. Такое и молотом не сразу разломаешь — на века создавали. Опять же насечка, резьба. Все вместе создавало нарядный вид. Он оказался весь перемотан тонкой веревкой с концами, скрепленными сургучной печатью. Пришлось разрезать, чтобы добраться до содержимого.
Прямо к ручке веревочкой привязан хитрый ключик. Ковырнул с натугой, не сразу добившись успеха. Уже решил было, что там какой-то секрет, но открылось. Под тяжелой крышкой обнаружилась очередная куча добра. Золотые цепи — не цепочки, а цепи. На таких сторожевого пса имеет смысл держать, чтоб не сорвался и не удрал. Перстни серебряные, золотые, ожерелья, опять же серебряные наручи, усыпанные разнообразными камнями, и небольшой мешочек с монетами. Два десятка «орлов», четыре «быка» и империал.
— Ситрик, — сказал Блор, пересчитав нежданное богатство, — почему ты просто не положил сюда другую шкатулку, с булыжниками? Ну сабля за полпуда золота или там сотня метров шелка — сразу видно, краденое. А это? Я бы и не узнал. И никто бы не узнал. Вы же не открывали! Так в списке и указано: шкатулка окованная, закрытая. Вон пушнина вся посчитана, а сюда не заглянули. Оно же ничуть не хуже, а никто не удивится.
— Я не вор! — обиделся тот. — Убийца, но не бандит. Чужого в жизни ничего не взял.
— А выйти за дверь и навсегда попрощаться с рабской жизнью?
— А клеймо? — расстегивая рубаху и показывая отчетливое «У» на груди, спросил ответно тот. — Поймают — уже на лоб поставят. Это ведь вы, господин, про меня не знаете. А так все в курсе. И управляющий.
— Кто?
— Господин Николас. Вы не смотрите, что смешочки вечно. Его не надуришь.
— А пытались?
— Не, лучше не пробовать. За себя и простить могет. А вот когда речь заходит о госпоже Жаклин… Он не рассуждает, правильно или нет. Одна-единственная забота — стоять за нее до последней капли крови. Она приказала — он сделал. Вы того… не ходьте поперек. Он сейчас в силе.
— М-да, — сказал озадаченный советом Блор, — а что ты хочешь? Для себя?
— Чтоб не стояло надо мной никого в конюшне, — сразу ответил. — Я сам все решаю, и нечего вмешиваться в распоряжения.
— И все?
— Все!
— Не свободу, не жену, не денег?
— Запью я на свободе — и всенепременно плохо сызнова кончится. Такой характер. Ну а баб, — он хмыкнул, — и сам найду.
Некоторые рабы живут много лучше свободных людей, признал Блор. Естественно, не те, что в шахте с кайлом, а при доме и доверенные. Сладко и мягко спят, неплохо питаются и одеваются получше крестьян по праздникам. И за хозяина постоят всерьез и без раздумий. Пока он в силе — и им неплохо. Кончится его власть — неизвестно, куда отправят и чем заниматься заставят.
— Смотри, ты сам попросил. Быть тебе старшим конюшим. Не больше и не меньше. Только запомни: слуги могут быть ленивыми, жуликоватыми и глупыми. Надзирающий таковым оказаться не должен. Ты очень правильно сказал о Николасе. Он блюдет честь дома превыше самой хозяйки. Если кто-нибудь когда-нибудь мне поведает о твоем дурном поведении — не обижайся! А теперь давай где-нибудь присядем и обсудим. — Он неопределенно обвел рукой вокруг себя. Фактически это ведь знающий дом и обстановку, почему не расспросить.
Шагнув на улицу, Блор невольно остановился, зажмурившись. После полутемного помещения солнечный свет даже осеннего послеобеденного времени достаточно силен. Проморгавшись, осмотрелся и твердым шагом направился в указанном Ситриком направлении, держа в левой руке сверток.
Баню к его приходу никто предусмотрительно не протопил, но он уже привык к своему новому положению. Можно сказать, начинало нравится. Парочка окриков, гневные указания, пинок под зад попытавшемуся оспорить приказ слуге рангом повыше, недовольному вмешательством в его права.
Уверенный вид и точные распоряжения сработали без задержки. Огромную бадью заполнили в кратчайшие сроки горячей водой из ведер, и он погрузился в бочку, получая истинное удовольствие. Выплеснувшуюся на пол при его погружении лишнюю воду моментально подтерли уже без гневных криков.
Можно было мыться в свое удовольствие, что он и сделал, стараясь не замечать постоянно шныряющих мимо любопытных служанок. Гнать вроде не за что, замечаниями они обменивались за дверями. При этом и не пытались понижать голос.
Обсуждалось все — от его внешнего вида (цвет волос, мускулы и рост) до размера отдельных членов. Раньше он считал, что это прерогатива мальчишек — сравнивать и хвастаться. Оказывается, и взрослые женщины на полном серьезе очень живо интересуются интимными подробностями.
Попутно Блор выяснил, что бывший лорд ему сильно уступал по части мужских достоинств, а вот Антон, напротив, превосходит, но уже стар и на многое не способен. Дальше последовал громкий спор с многочисленными примерами и предположениями насчет его умений и способностей.
С ощущением, что все это произносится не просто так, а именно для его красных ушей, он вылез из бадьи. Еще более глупо было сопротивляться, когда две девицы с очень приятными округлостями и совсем не старые по возрасту примчались без приказов и просьб с полотенцами. Говорят, принцы даже штаны самостоятельно, без помощи слуг, натянуть не умеют. К подобному поведению пока привычка отсутствовала.
Зато остальные желания очень даже проявились при бесцеремонном ощупывании и растирании. Приятно и нешуточно возбуждает. Если бы не постоянное мельтешение прислуги, в том числе и мужской, наверное, попытался бы завалить ту, что посветлее. Она достаточно выразительно терлась бедром и грудью и чуть ли не подмигивала.
А так ограничился вручением каждой «орла», а попутно и грязной одежды на предмет постирать. Дальше зайти не то чтобы не посмел, но отложил на будущее. Строгостью нравов они, очень похоже, не отличались. При случае можно и ближе познакомиться. Девушки вполне симпатичные, хотя Шарлотта много лучше с виду.
Снаружи он обнаружил Патрика с Жоайе. Третьим в компании оказался лейтенант и прямой заместитель Бема — Андрэ фем Рэмо.
Спрашивать о таких вещах обычно было не принято. Далеко не всегда название за приставкой означало владение неким местом. Точно как Грай не принадлежит Блору, а фактически настоящий находится где-то далеко на юго-западе за Длинным морем. Он и не помнил того поселка, но, родившись в определенном краю, и обозначался обусловленным традицией образом.
Право на подобное имели одни фемы и не собирались отказываться от столь значительного отличия, крайне красноречиво указывающего на происхождение. Но встреть Блор некоего другого фем Грая — очень вероятно, тот ему не родственник вовсе. Судя по рассказам отца, на его изначальной родине нищих фемов более чем хватало.
В отдалении торчали еще несколько знакомых рож из отряда фем Клейна, изображающих отсутствие интереса. На самом деле уши у них откровенно у всех повернуты в эту сторону. А у кого не вышло, сильно страдали из-за плохой слышимости.
