— Я понимаю, что не должен этого говорить, но мы должны иметь полную гарантию. У вашего мужа были какие-нибудь особые приметы? Шрамы? Нанесенные при жизни на тело знаки? Может быть, родимые пятна?
— Родинка, — прошептала Агния. — У него была родинка там, на спине. Между лопаток. И еще вот тут, — показала на свою грудь. Слезы сами полились из глаз — не к месту вспомнилось, как однажды она, в первые дни после замужества, поддавшись минутному порыву, поцеловала мужа как раз в родинку на спине. И потом несколько дней чувствовала себя безнравственной, потому что была убеждена, что порядочные жены так не поступают. Для поцелуев есть губы, лоб, щеки, запястья, но никак не… остальное тело. Так ее воспитывали в пансионе. Так она сама была убеждена, пока Марек, а потом Ариэл не доказали ей обратного.
Холодный Туман кивнул дежурному, и тот откинул простыню, бесцеремонно — Агния видела со своего места и одновременно возмущалась и ужасалась — переворачивая останки ее супруга на бок.
— Есть, — сказал он. — Аккурат между лопаток. На груди смотреть? На правой или на левой?
— На левой, — прошептала Агния и покраснела.
— Ага, — кивнул лекарь. — И такая тоже имеется.
— Других меток нет, — добавил Ариэл. — Это я весь в шрамах. Если будут опознавать меня, не ошибутся.
Агнию всю затрясло, но почти сразу дрожь прошла.
— Значит, вы можете подписать протокол опознания? — уточнил следователь. — Если так, прошу пройти за мной!
Ариэл помог ей подняться, но Агния неожиданно остановилась:
— Нет. Подождите! Я хочу последний раз на него посмотреть! Это можно?
Дежурный только покачал головой, видимо сомневаясь в наличии у женщин ума и логики, но Холодный Туман лишь качнул рогами в знак согласия, и простыню откинули опять. Ариэл взял ее под локоть, но Агния сбросила его руку:
— Нет. Я… со мной все хорошо.
Не чувствуя под собой ног, двигаясь как во сне, она подошла к столу, на котором лежало то, что осталось от того, кто еще недавно был ее мужем. От жуткого запаха кружилась голова. Изуродованное смертью лицо одновременно притягивало и отталкивало взгляд. Но это было лицо Марека. Каких-то четыре месяца назад она последний раз видела его в гробу. Такого спокойного, такого живого, что не хотелось верить в его смерть. Может быть, она потому и не поверила в нее сразу? Может, потому и спокойно воспринимала визиты его призрака среди ночи, что чувствовала — тело, лежавшее в гробу, не было совсем мертвым. А сейчас оно мертво и стремительно разлагается — быстрее, чем положено покойнику.
— Что они сделали с тобой, милый? — прошептала она.
— Мумию, — прозвучал за спиной голос Ариэла. — По рецепту древних кайтаррцев. С точным соблюдением всех технологий. С точки зрения теоретической науки Фил Годвин действительно совершил прорыв. Он реконструировал весь процесс, внес вклад в историческую науку, но, увы, захотел пойти дальше и свернул не туда.
— Замолчи! — от злости куда-то делся весь страх. — Как ты можешь? Это же Марек! Мой Марек! Прости меня!
И, не помня себя, Агния упала на колени перед столом, прижимаясь лбом к его жесткому краю.
Ариэл стоял позади, не делая попыток прикоснуться и как-то утешить плачущую женщину. Тот далекий день встал перед глазами, как будто это было вчера.
…Темная громада старинного кургана, скрывавшего под собой подземелье Духов, почти сливалась с ночным беззвездным небом. Лагерь разбили на некотором расстоянии, не рискуя подходить вплотную. Уж слишком жуткими слухами обросло это место. Пламя костра очерчивало круг света, но дальше темнота стояла стеной. Кусты казались затаившимися чудовищами. Что-то шуршало, потрескивало, шелестело — то ли ветер, заодно задевавший огонь и утаскивавший куда-то дым, то ли ночные зверьки, то ли менее безобидные обитатели.
— Что это? — Фил Годвин даже подпрыгнул, когда на границе света и тени промелькнул какой-то силуэт. — Там! За кустами…
— Не обращай внимания. Это, наверное, пикси. Эти холмы, — Марек указал вдаль, — их вотчина.
— Пикси, — повторил Фил. — А я думал, они водятся только на болотах.
— Пикси водятся везде.
Плеснула вода в близкой речке, да так, что Фил опять встрепенулся:
— А там тоже пикси?
— Откуда я знаю? Сходи и посмотри.
— Ну уж нет! Я лучше тут посижу.
Ариэл не принимал участия в разговоре. Конечно, он верил и в пикси, и в лепрехунов, и в ундин, но не считал нужным об этом разговаривать. Но сейчас не мог смолчать:
— Зря ты так, Фил. А вдруг это вилы? Сейчас для них самая пора. Тот, кто увидит танцующих вил, должен загадать желание, и оно обязательно исполнится… если только вилы не утащат его душу и не сделают одним из них.
— А они могут? Ну, утащить душу? — изумился Фил.
— Ты прямо как первый день живешь на свете! — усмехнулся Марек. — Еще как могут. Но у меня есть оберег.
Жестом фокусника он извлек из внутреннего кармана крошечный пузырек из темного стекла.
— Вот. Это — ба. Часть моей души. Пока она здесь, со мной ничего не случится. И завтра я пойду в подземелье Духов и выйду оттуда живым.
Фил опасливо протянул руки, но не посмел дотронуться до пузырька. Однако Ариэл со своего места с противоположной стороны от костра заметил, как заблестели его глаза. Заметил — но не подал вида, что правильно угадал его намерения.
— А если все-таки случится? Ну, ты потеряешь ее или… украдут?
— Кто украдет? — Марек рассмеялся, запрокидывая голову. — Ариэл? Или ты? Или, может быть, пикси? А если серьезно, то я позаботился об этом. И ты мне в этом помог.
— Я?
— Помнишь, ты рассказывал мне о том, что душа человеческая есть нечто более сложное, чем мы себе изначально представляли? Что можно отдать кому-то или чему-то часть своей души и при этом остаться целым? Вот, я подумал об этом и попробовал договориться с шезрулами…
Ариэл невольно затаил дыхание. Как всегда бывало, имя загадочной расы вызывало трепет у всех, кто слышал его не первый раз.
— …и они сделали мне такое. Это привязывает мою душу к телу. А на случай, если с ба что-нибудь случится, у меня есть и второй такой же.
— Покажи!
— Э нет. Он остался дома, у Агнии. Я не могу полностью умереть, пока он цел и невредим. Моя душа сейчас словно в трех местах — в моем теле, внутри этого пузырька и там, дома. Так что с такой страховкой я смело могу отправляться в подземелье Духов.
Ни Фил, ни тем более Ариэл больше ни слова не сказали об этом в тот вечер, но на рассвете Ариэл проснулся от пронзительного визга.
Визжали пикси, и голоса их звучали так странно, что он машинально схватился сперва за пистолеты и лишь потом, вскочив и прицелившись, сообразил, что обычные пули не способны причинить этим существам вреда.
